Товарищ Бодряшкин пускает «очищающий огонь»
Через неполных два месяца после моей командировки на хутор Потёмки утречком 31 декабря, в самый гололёд и сосулипад, завтракаю себе гречневой кашкой, залитой деревенским бойлерным — не пастеризованным насмерть — молочком, и на монитор поглядываю: жду от правительства России обещанного к новому году «рывка» и снижения инфляции от и до. Заодно ввожу себя в курс главнейших событий: «В госпитале врачи нас успокоили: больному даже назначили грязевые ванны — для лучшей адаптации к сырой земле»; «…первенства по футболу. Счёт вчерашнего матча сборная России — сборная российских диссидентов: 2:2 в нашу пользу»; «Вася, только не отрывайся от своего народа! Бегущие по граблям приветствуют тебя!»; «Тут-то архиерей-реформатор и заявил: «Хватит уже нам экономить на огарках! Пора уравнять сан священника со статусом федерального судьи, получать ежемесячное содержание от государства и принять бремя неприкосновенности личности и имущества, нажитого богоугодным путём!»»; «Вторичность России в сравнении с Западной Европой при нынешних псевдолибералах стала ещё более заметной, чем при царях Романовых»; «Вчера в закрытом ночном клубе в образе канонизированной иконы-Кошечки с программной речью выступила девица Клунева. Она провозгласила Котоизм — новую глэм-религию, нацеленную на охрану котиков и искоренение поразившей мир бездуховности. «Человечество созрело для объединяющего нации и государства котоизма!» — заявила девица. — «Кошки — символ правильного мироустройства». Всё, что противоречит котоизму, объявляется антинаучным, грешным и незаконным. Люди, не боготворящие кошек, не имеют права называться людьми. Котоводство признаётся самым актуальным направлением в глэм-науке и мировой экономике. Девица Клунева как пророк котоизма уже пишет главную книгу. Пишет, само собой, в форме СМСсок, для, цитируем девицу: «лучшей понятности забитыми ЕГЭ и СМИ избирателями». А писать СМСки она умеет, справка есть, и недавно изданное полное собрание сочинений СМСок девицы тому подтверждение. Котоизм будут изучать в средних школах и вузах, пока факультативно. В Госкомчудесах Российской Федерации спешно приступили к разработке федеральной программы по элитному которазведению. Президентом вновь организованного Росплемкотзавода назначена девица Клунева. Уже изысканы средства на строительство первого кото-храма. С 1 января — завтра не проспите! — на главном телеканале страны запускается реалити-шоу «Кошкин дом» и научно-популярная программа «Заведи кота — обрети смысл жизни!» Собачники заочно признаны еретиками, им — между тостами — самоназначенный кошачий пророк и великий магистр девица Клунева объявила священную войну. Ожидается миллиард последователей котоизма!»; «Теперь заживём! На днях на одном из горных курортов Кавказа, поднимаясь по канатной дороге вместе со спортсменами на трассу скоростного спуска, облачённый как все в горные лыжи премьер-министр Российской Федерации, предположительно, своим отраслевым министрам сурово пригрозил: «Пора бы им там, в Москве, заняться насущными делами! Ни секунды без недогоняющей модернизации!»»; «У России остались всего две скрепы, которые изо всех сил стараются, но никак не убьют власть имущие ссученные либералы: классическая русская литература XIX века и победа в Великой Отечественной войне»; «Первый чемпионат мира по кошачьему боксу, который пройдёт в Непроймёнской стороне в следующем году, будет дотироваться из бюджета Российской Федерации»; «После взрыва метана в шахте, из забоя, с глубины 600 метров, спасатели подняли только одного ещё живого, но сильно контуженного и отравленного газом шахтёра. Он был с застывшими от удивления бровями и что-то бормотал. Супруге пострадавшего удалось разобрать несколько фраз: муж, якобы, побывал в подземном аду с огнём, видел козла-чёрта с рогами в образе — он сам не разобрал — американского или российского президента, или, наоборот, видел президента в образе козла-чёрта, с копытами, хвостом и красными глазами, не суть, а рядом с ним чертенята бесятся: один всё фокусы показывает, другой носится туда-сюда с набитой долларами коробкой из-под ксерокса, у третьего морда-телевизор и всё он программы переключает на своей груди и истошно вопит… Главный чёрт-президент у шахтёра и спрашивает: «Ну и что ты в нашем аду собирался на меня нарыть? Сдохнешь — сам виноват: зачем было так глубоко копать?» Странное совпадение! Наш человек из Самары извещает. Вчера схоронили шахтёра — работал на шахте горючих сланцев в Октябрьске, под Сызранью. Вдова уже и не знала — горевать ли, радоваться? Рассказала: с мужем страшно становилось жить. Доконала его сначала работа, затем безработица, когда закрыли шахту, затем поп из местной церкви. Возможно, с годами муж постепенно отравлялся газами в свой шахте. Стали накатывать бредовые состояния: то он тысячи тонн сланца загружал в напёрсток и всё никак не мог загрузить, краёв не видя, то его вдруг, посреди смены, осенит: в забое луч света — он от бога… Обычно бред приходил по ночам: мерещилось, как из подземелья вылезают козло-черти. Что за козло-черти? То ли начальники в образе чертей, то ли черти в образе начальства. И вот на днях в вечернем эфире у теленачальства страны случился очередной шухер, и посреди ночи козло-черти стали выскакивать уже из экрана — все перепачканные, как в угольной пыли и чёрной жиже, какую откачивают из залитых грунтовой водою шахт. Нескончаемая толпа козло-чертей пёрла на шахтёра, из экрана падала на пол, ломая копыта, стуча хвостами, горя красными глазами во тьме, запружала комнату, обступала, давила и душила: «Бесполезно! Ничего не будет! Вам конец!» Бедняга вскочил с постели, не мог зажечь света, кричал: «Чур меня! Изыди! Пошли отсюда, пошли! Маша, спасай детей! Убью!..», и табуреткой с железными ножками стал бить наступающих козло-чертей, ранил жену, — хорошо, дети были в другой комнате — разбил телевизор, люстру, мебель… Скончался на месте от инфаркта, до приезда «скорой», едва успев рассказать про свой бред плачущей навзрыд жене. Та сначала убежала в комнату к перепуганным детям, а потом зажгла свет и плеснула на мужа водой из ведёрка для полива комнатных цветов…»; «Нобелевский комитет, борясь, как все легальные коммерческие фирмы, за гламур и популярность, решил присваивать премии и в области кулинарии. Естественно, не обошлось без политизации: первым лауреатом стал бывший советский диссидент, а ныне преуспевающий лондонский ресторатор Гренка Выродов. Премия ему присуждена за монографию «Сравнение яств и питий в Заветах и Коране с застольями в Кремле»»; «По вине невыспавшейся секретарши стало известно: на предновогодней тайной вечере апостолов правящей партии недогоняшек обсуждалась пришедшая с Запада проблема бесплатного проезда людишек по планете. Галактика Млечный путь и Земля летят чёрт-те куда со скоростью шестьсот километров в секунду. Даже когда все юзеры дрыхнут на своих койках, их несёт быстрее сверхзвукового самолёта. Столь комфортный и безопасный полёт — все обыватели должны соображать — ещё ой как затратен! Экономические эксперты недогоняющих, горячо поддержанные наноправительством Российской Федерации, предлагают населению впредь оплачивать проездные билеты, а безбилетников рекомендуют сбрасывать в открытый космос: пусть их полетают с такой же скоростью как обилеченные граждане и апатриды, но без всякого комфорта, без говорящих телеголов и развлекалово от девицы Клуневой и Ко.»; «На пресс-конференции олигарх Сироцкий о чём-то задумался и, перепутав нефтепровод и газовый поток со своими новыми тёлками, корреспонденту невпопад ответил: «Чёрненькие и голубенькие — они тоже ничего так…»»; «В традиционной радиопередаче «На пути к счастью» мэр города Непроймёнска по-отечески предупредил: «А голосующим не за партию недогоняющих отключим газ!»»; «Теперь заживём! Согласно прогнозам Счётной палаты Российской Федерации, в следующем году стремительное сокращение роста доходов населения может замедлиться»; «Большинство российских заевшихся политиков-мужчин помешано на сексе. Точь-в-точь как политики-американцы. Только для последних придание огласке фактов блуда означает конец политической карьеры, а с наших заблудших недогоняшек — как с гуся вода»; «Новый социально-политический диагноз из Европы: «Ваши несупротивные повально страдают симптомом выдрессированной беспомощности»»; «Кремлёвский Швейк опять проговорился! Под свободные демократические выборы в Российской Федерации недогоняющие власти подводят научный фундамент. В СМИ просочились сведения о защищённой на днях закрытой докторской диссертации на тему: «Четыреста сравнительно честных способов фальсификации результатов голосования на выборах»»; «На вчерашней презентации проекта закона «О всеобщей гламуризации гражданского общества в Российской Федерации» в столичном Манеже известная светская львица, девица Клунева, вновь заявила о недоразвитости гламура в России: «Почему в этой стране гламурные бордели есть, а гламурных женских тюрем нет? Пора уголовниц и проституток уравнять в неотъемлемых правах на гламур. Почему в этой стране каждое случайно вскрытое гламурное недоразумение в конечном счёте непременно оказывается скрываемым кем-то мошенничеством или воровством? Почему в этой стране не страхуют граждан от деяний глэм-правительства?»».
На последний риторический вопрос девицы Клуневой я уж было собрался авторитетно, как сам пострадавший, ответить, но тут звонит Патрон: вызывает в контору немедля — без вещей! Надо, гремит, разобраться с отечественной лженаукой, на!.. Срочно, пока её творцы укатили в Москву отмечать Новый год и утратили отчётную бдительность, на!.. А то посреди рабочей недели на этих пройдох и воров имеет смысл смотреть только через прицел «макарова»…
Нюра ко мне на Новый год выбраться из Потёмок не смогла — не на кого оставить скотину, а меня к себе не пригласила, жалеть мне некого — сам себе я давно не в счёт — вот и рвану на разборку с гламурной лженаукой! Уж больно жуликов не люблю, особливо какие голый зад прикрывают званьями да степенями…
Глава 1. Глэм-наука, на!..
Еду в контору, думаю о ней.
С глэм-наукой пора особо разобраться! Темнят учёные канальи за бюджетных триллионов счёт.
Я, как кандидатура душеведческих наук, почитаю себя учёным мужем от и до. Только я вам не диванный теоретик, а прикладник, полуофициальный оперативник, практикующий на гражданке контрразведчик СМЕРШ и вообще. Моя закрытая диссертация на тему «Психологические особенности женского шпионажа в пользу противных государств» изучается в Академии ФСБ и ГРУ, ФБР и ЦРУ, «Моссаде» и в иных «конторах». Разве шпионаж имеет половую специфику, броситесь спрашивать меня вы, непосвящённый читатель мой. Ещё как имеет! Стандарт женского шпионажа задала ветхозаветная героиня Далида или Далила, кому как — у разведчиков-шпионов всегда множество имён: я тоже почти неделю был Шараоком Тамбукаке — негром и наследным принцем. Родилась первая шпионка в XII веке до Рождества Христова в Филистии, на землях нынешнего Израиля если что. Прославилась в 1161 году до РХ, когда израильтяне восстали против филистимлян. Книга Судей израилевых повествует: Бог дал израильтянам силача Самсона, рождённого с конкретной миссией — сбросить иго филистимлян. Те, само собой, хотели извести Самсона, дабы не слишком возникал, и для сей работы наняли Далиду — красотку, валютную проститутку скорей всего, искусную в обольщении мужчин: «К ней пришли владельцы Филистимские и говорят ей: уговори его, и выведай, в чём великая сила его и как нам одолеть его, чтобы связать его и усмирить его; а мы дадим тебе за то каждый тысячу сто сиклей серебра». Почему не по тысяче или тысячи двести, Ветхий Завет не проясняет: гоям, видимо, знать не след. Сумма — отнюдь не тридцать сребреников для предателя Иуды. Самсон был судьёй, а значит мудрец и умник. По всему, Самсон заподозрил, что Далида — шпионка, и на её настойчивый вопрос: «В чём секрет твоей силы?» отвечал уклончиво и неохотно. Но в конце концов женские чары возбудили в Самсоне самоуверенное безрассудство, и он ляпнул: сила — в волосах моих. Тогда Самсона быстренько остригли, ослепили и сделали рабом. Далида же не только получила заработанное своим телом и чарами сребро, но и стала у филистимлян национальной героиней. Лучшие шпионы кардинала Ришелье — тоже поголовно дамы. У мужчин нет одного ключевого органа и сонма ужимок, как у Далиды и шпионок Ришелье, дабы у врага повыведать все тайны. Объяснил?
В один день со мной защищался поц из Одессы, некто Ковбасюк. В личном деле, впрочем, он значился как Зеев Бармалей. На иврите «зеев» сиречь волк. Ни на волка, ни на Бармалея поц не был ни капельки похож, посему среди своих одесских своеобразных сослуживцев носил вполне доброжелательную в «конторе» кличку «Подпёздыш». Внешне Ковбасюк походил на молодого укро-еврея Боба Дилана, чьи предки в начале XX века подальше от погромов свалили из Одессы в США. На голове Ковбасюка кудрявый волос разлетался вверх и в стороны как на складе пеньковой верёвки взрыв. Уж не помню тему его диссертации, вымученной из одесских анекдотов — что-то из области защиты информации в закрытых для шпионов советских конструкторских бюро и номерных заводах, — но в то время Ковбасюк и в поведении, и по внешности выглядел соискателем учёной степени в целом как я, разве что костюм-тройка и галстук из реквизированной в порту Одессы итальянской контрабанды придавали Бармалею толику не принятого в «конторе» еврошика.
И вот, через двадцать с лишком лет после той защиты, года полтора тому назад я встретил Подпёздыша на соседнем кресле в самолёте.
— Вау, квадратная голова, товарищ Бодряшкин!
Я даже сначала поца не узнал. Сам-то я по содержанию и форме из разряда «каким ты был, таким остался», он же стал другой на образ человек, заточенный на «произвести впечатленье» метросексуал! Тот сдержанный гламур, кой в конце советских времён я третьим глазом отметил во внешности Ковбасюка, сейчас расцвёл и пахнул. Был Бобом Диланом, хоть в барабаны и по струнам бей, стал чубайсом с кудрявой рыжей шевелюрой: неужели луковицы медных волосинок поштучно насадил живьём, а не напялил парик из шевелюр, отрезанных у сиделицы в российской тюряге женской, паричок, в коем выставляется перед камерами даже Опра. Опру Уинфри вспомнил к месту! И сразу потянуло в аналогии меня… Опра, коя до гламура звалась неблагозвучно Орпой, будучи семнадцатилетней, выиграла конкурс красноречия, и сей бонус из негритянских уличных низов открыл ей дверь в университет. Сегодня «Шоу Опры Уинфри» есть воплощение пресловутой American dream, великий гимн посредственности, вопящей демократии домохозяек, в коей царит злополучная кухарка, управляющая государством, только при капитализме это весьма гламурная кухарка, не умеющая готовить оливье и борщ. Ковбасюк, я ещё на той защите понял, по сути своей — учёный напёрсточник, современник всему на свете, какого — помните? — я встретил в Пентагоне на непроймёнском оборонном некогда заводе. Да, та самая кухарка, раздутая до небес посредственность, успешно капитализовавшая околонаучный свой гламур…
Ну, кого считать учёным — начальство разберётся!
Отвлечёмся… На перенасыщенном сегодня рынке важнее всего создать образ товара или услуги, бренд. Конкуренция образов выводит в победители самые яркие и примитивные из них. Яркость и примитивность — главные характеристики гламура. Богемной жизнью, роскошью и сексом гламур штампует новых лидеров продаж. Сегодня в экономике побеждает тот, кто сумел превратить себя в тренд, а своё поведение представить в качестве некоего универсального этического императива. «Прогрессивный» покупатель раскошеливается не столько за традиционный объективный товар, сколько за виртуальный товара образ. Гламурное говно продавца в обмен на реальное злато покупателя — такой сюрреализм устроил человечеству гламур. Он расцвёл не только в экономике, политике, образовании, искусстве, спорте, но и уже везде, даже в науке — в среде, казалось бы, самых что ни на есть интеллектуалов. Гламур из эстетической формы и логики культуры превратился в рациональность загнивающего капитализма. Глэм-специалисты на пустом месте могут, к примеру, заварить «оранжевую» революцию: пусть нет для неё новой идеологии, зато можно создать красивый логотип, кинуть лозунг, раздать в толпе шарики, ленточки, флажки, розовые невинные сердечки, а булыжники из мостовой люди уже выломают сами — и пожинай плоды.
Описать процесс всеобщей гламуризации общества и появления новых социальных явлений методами традиционных социальных наук никак не удаётся. И тут как тут возникает глэм-наука — эта объяснит и актуальность, и истинность, и практическую пользу всего на свете. При сём глэм-учёный покупателя товара и услуги обязан не только заинтересовать и убедить, но и очаровать (to glamour). Для того он использует «большую пятёрку» очарований: роскошь, экзотику, эротику, розовое и блондинистое. А в качестве научного способа применяется «большая десятка»: топ-лист, рейтинг (правил, секретов, проблем, решений…), и представляется глэм-наука уже не в научных, а в глянцевых журналах. Благодаря «пятёрке» и «десятке», для потребителей гламура мир упорядочивается в простые иерархии и становится понятным. Глэм-наука традиционную истину искажает: истину нравоучений социальных наук заменяет истиной развлечений. В глэм-обществе производимое знание менее доходно, чем производимое впечатление. Ну конечно: впечатляешь, значит креативен! Пастернак, Малевич и др. — все «русские» футуристы-авангардисты-приколисты, во множестве страдающие аутизмом разных форм, стремились своими творениями, своей внешностью и вызывающим поведением произвести впечатление на глупцов. Но мудрые большевики вовремя пресекли зачаточный гламур, вредный для молодого государства и народа на голом и голодном месте: советскому начальству было не до культивирования впечатлений от клоунады паразитов, набежавших вдруг на сцену из разверзнутых революцией щелей, — нужно было готовить страну к войне. Теперь системных «глушителей» гламура в России больше нет, и он расцвёл в фейерверках, бахроме и крике.
Вопреки моим рекомендациям и логике модерна, недогоняющее начальство поощряет гламур в принципе и по отраслям. Поддержку гламура начали, помнится, с культуры: она хлынула в народ в виде низкосортных трёх лавин — «чернухи», «порнухи» и «желтухи». Тупые сериалы, актёры без трусов, девица Клунева дурында… — гламурные звёзды кинулись бедствующий народ с экрана поучать, как нужно жить в обнимку с золочёным унитазом. Потом от гламура досталось просвещению и образованию тож, а тем временем незаметно пала социалка. Политики в гламур с головкой окунулись. Они разыгрывают такие спектакли, что простой человек ничего понять не в состоянии, и потому в ответных реакциях парализован от и до. Ну взять: в Москве — в столице! — танки расстреляли Дом Советов, в Нью-Йорке самолёты срубили небоскребы, в центре Европы целую Югославию разбомбили в пух и прах… Теперь повсюду в мире действия официально-теневых властей предсказать нельзя, а между политической властью и народом произошёл понятийный и физический разрыв. Попробуй тут бодрить народ в пользу царствующего на века начальства! Глэм-администрации — «бояре» — не подкачали тож: ни на один вопрос у них ответа нет. Вот, министра сельского хозяйства спрашивают о прогнозе цен на хлеб конкретно, а он, улыбаясь, отвечает: «Зерна в стране хватит!» Его не об этом спрашивают, но он, кося под «простоту», вопроса совсем не понимает. Он вроде как не знает, что на дворе у нас капитализм и рынок, а при них «всегда всего хватает», смешного райкиновского «дефисита» товаров в принципе не может быть. Важно не физическое наличие зерна в стране, а — в сопоставлении с доходами населения — его цена. Есть деньги — иди, покупай и кушай, не хватает денег — ходи голодный, нет совсем — умри. И что, глэм-ты-мой-министр, значит: «зерна в стране хватит»? Кому хватит, для чего? Для экспорта международными компаниями из оффшоров, кому принадлежит почти всё наше товарное зерно? Вы, въедливый читатель мой, броситесь спрашивать меня: почему в РСФСР при урожаях сто десять и сто двадцать миллионов тонн зерна не хватало и его прикупали, а теперь при урожае семьдесят миллионов тонн зерна «хватает» и его экспортируют вовсю? Отвечаю: ибо убили на корню животноводство, и народ теперь потребляет гораздо меньше молока и мяса, чем в застольные Советов времена. Но от глэм-министра сельского хозяйства народ правды не услышит. Значит, улыбчивые на американский лад «эффективные администраторы» народ дезинформируют, сиречь — на мельницу геноцида — просто дурят! Теперь гламур добрался до военных, до «органов», «контор» и академической науки — и те тоже азартно принялись дурить.
Конечной стадией развития глэм-науки станет — в термине душки Ницше — «весёлая наука». Она открывает злые истины для «ангелов» и «чудовищ» — целевой аудитории своей. Именно в них глэм-капитализм вживляет пятёрку глэм-паразитов: роскошь, экзотику, эротику, розовое и блондинистое с серёжкой в ухе, в пупке и на губе. Ведомые «ангелы» и «чудовища» обретаются исключительно в виртуальных временах-пространствах — в тех мирах, какие возникают на экранах, в мониторах, наушниках плэйера, телефоне и вообще. В глэм-обществе истина глаголет устами блондинок. Где только теперь моя из мукомольного техникума Блондина?! Вот вам, недальновидный читатель мой, и тот — помните? — дежурный на экзамене вопрос: «В чём заключается брак муки?» — как в жизни обернулось!
Постмодернизм для гламура — культурный фон. Дабы выделиться и быстро добиться материального успеха, бесталанные в большинстве своём постмодернисты насобачились карьеру выстраивать на имидж-симулякрах. Симулякр есть противоположность реальному действию и конкретной вещи. Сегодня создавать броские симулякры учат на любом тренинге по имиджмейкингу и брендингу, ибо в глэм-капитализме победить в конкуренции за потребителя можно лишь создавая примитивные и яркие имиджи, бренды, тренды. Гламур — не только стиль жизни человека, но и технология, принцип организации глобального бизнеса, политики, науки, масскультуры, топового спорта… При том всё чаще стоимостью обладает не вещь, не бренд, а именно лидерство, кое позволительно выразить словечком «тренд». Дорогущая трендовая вещица вскоре окажется на распродаже, и будет стоить сущие гроши, но первые её покупатели не прогадали: они выиграли темп и оказались лидерами потребления — молодцы! По логике гламура выходит: дабы стать лидером, след вкладывать ресурсы в виртуальность, коя оказывается материального дороже бытия. В постмодернистском гламурном сообществе власть разума, к коему всегда обращался модерн, сменилась властью воображения, архаичных по сути своей фантазий. Выморочный мир! Гламурные войны совсем не за горами: будут сравнивать с землёй целые государства, дабы только покрасивей заснять и на фоне блондинок в розовых купальниках и метросексуалов в спортивной или военной форме всучить «эффективный» оружейный бренд остальному миру. ООН с ЮНЕСКО, ФАО и прочие международные конторы гламуром не предусмотрены, значит, они будут медленно и верно отмирать.
«Блондинку», неотразимый читатель мой, не след понимать буквально. Афроамериканка Опра Уинфри — она блондинка в смысле создания бренда внешности, кой управляет сознанием и вообще. В гламуре форма управляет содержаньем! «Блондинистое», как элемент гламура, означает создание себе оригинального внешнего образа, кой организует восприятие самого себя и мира, и то, как сего «ангела» или «чудовища» воспримет потребитель.
«Розовое», как умники написали до меня, — это не просто яркий цвет, а радикальное цветовое решение проблемы. К примеру, у продавца товара нет нового продукта, тогда он делает новую яркую упаковку — симулякр — и так привлекает внимание покупателя к своему старому товару. Технология давняя, но раньше не было масштаба! Сегодня в мире гламура обретаются не только метросексуалы и блондинки, но и бизнесмены, политики, военные, чиновники, люди от искусств и спорта… Это я ещё пропагандистов опускаю! А теперь ещё и учёные интеллектуалы всё чаще следуют логике гламура, сменив мышленье на воображенье и эмоций воз. Правильным людям гламур представляется пустым, смешным и вредным, но именно такая рационально используемая чепуха теперь быстрее всего приносит имя, должности и деньги. Если, к примеру, вы член-корреспондент Российской академии наук, но имеете топовый сайт и светитесь там в брутальных ластах на подводной ловле греческих амфор и морских ундин, или в смокинге по ресторанам с блондинками и креатурами чиновного начальства, то академиком вас изберут раньше, чем советского образа неприметного член-корра, кой по традиции выставляет себя только в научных журналах и на отраслевых конференциях и съездах тож. Пока народ считает гламур раздражающей глупостью, «ангелы» и «чудовища» на ней — за наш счёт! — преуспевают. Не информация, а яркие образы приносят скорейший имиджевый и материальный успех — в бизнесе, в политике, а теперь в науке. В соревновании на скорость информационный шум оказывается функциональней традиционной информации, а «глупые» блондинки схватывают ситуацию лучше традиционных интеллектуалов и вообще.
Подпёздыш, видно по всему, уже заделался авторитетом глэм-науки. Или я позавидовал на его небрежно брошенную фразу: «Последний мой полёт на рейсовом: прикупил личный самолёт…» А расспрошу гадёныша, дабы вы, негламурный читатель мой, не сочли за завистливый поклёп.
— Я не раз видел по ящику твою фигуру, только не знал, что это ты. Раньше служил госбезопасности, теперь её продаёшь?
— Отлично сказано, Бодряшкин! У меня две фирмы…
— Хакерская и кибершпионаж?
— Лоббистская и кибербезопасность! — Ковбасюк по старой привычке «конторы» незаметно осмотрел всю сферу салона и перешёл на шёпот. — Занимаюсь наукой в области защиты информации и лоббирую научные проекты. Защищаю коммерческие тайны российских оборонных компаний от кибершпионов…
— Смерть кибершпионам!
— Тихо ты! Без работы хочешь меня оставить? Защищаю российские компании от шпионов своих западных партнёров, а западные компании — от российских шпионов.
— У нас разведчики, а не шпионы!
— Ты в каком веке живёшь, Бодряшкин? Три четверти оборонной промышленности России в руках иностранцев. Им шпионить уже нет нужды: они хозяева конструкторских бюро, номерных некогда заводов, а какие от хозяев могут быть секреты? Не дашь информацию — выгонят на улицу пинком, с волчьим билетом. Сегодня за детьми на ЕГЭ следят пуще, чем за шпионами. У меня подписчиков на Западе в пять раз больше, чем в России. При таком раскладе — ты же понимаешь, кому в первую очередь служат… Шпион есть разведчик, только с негативной коннотацией из области устаревшей советской этики.
— Гражданство США?
— Само собой! И Мальты. Большинство топменеджеров российских якобы компаний, обеспечивающих безопасность информации и курируемых якобы нашей с тобой, Бодряшкин, бывшей «конторой», имеют зарубежное гражданство, а то и пару-троечку гражданств. Случись что, сел на личный самолёт и — фьють! — уже на Мальте, при своих деньгах и в кругу семьи. Хотя я, конечно, патриот!
Ну, кто в России поцреот — начальство разберётся!
— Ты хотя бы «сексот», или скатился в «осведомители», «информаторы», «агенты»?
— Я разве что «источник». Наша с тобой, Бодряшкин, советская «контора» давно выродилась в непонятно что. В своё время в одесской «конторе» был всего один фарцовщик — я. Не пустым людям — начальству и цеховикам — таскал из Европы итальянскую мебель, мерсы, катера, тряпки, камешки-цепочки… — что закажут. На импортное барахло особенно свирепствовали жёны и дочки. С приходом «укры» из одесской «конторы» выперли всех русских и евреев, теперь «укры» работают не на государство, а только на политические группировки и бизнескланы, а это при тотальной коррупции одно и то же. Сегодня фарцовщиков в любой «конторе» как блох на помойной собаке…
Из рассказа Ковбасюка след… Он крутой лоббист, на глобальный рынок продвигает новые гражданские товары с закрытых военных производств. У российской недобитой «оборонки» есть кому на выставках свои вооружения продвигать, а вот гражданские товары или научные разработки и патенты сами производители не в состоянии продвинуть, в бюджетные закрома «старпёры» двери пинком открывают не научились, как это может делать гражданин мира Ковбасюк. Недавно он, радетель, озаботился нехваткой питания для недоедающих народов, и взялся продвигать исследования по выращиванию до размеров анаконды кольчатого дождевого червяка.
— Представляешь, Бодряшкин, сколько мяса, колбасы! Корм — навоз, лесная подстилка, чернозём, луговые земли, а земли у нас… Чем русский чернозём грейдером сдирать и по «шёлковым путям» эшелонами гнать в Китай, в безземельную Европу и любому, кто готов заплатить коррумпированным чинушам три копейки с тонны, куда патриотичнее на месте через червей-гигантов производить диетическое мясо — дешёвое, питательное и вполне годное на вкус. Мы на бюджетные деньги сначала разрабатывали червячные консервы как питание для космонавтов в длительных полётах, а с этого года расширили исследования до общепитовских сосисок и колбас. Прикинь перспективу: дешёвая колбаса из настоящего мяса, а не из трансгенной сои и крашеной бумаги.
— Твоя фамилия органично вписывается в название продукта! Как выперли из «конторы», справедливости не служишь. Сегодня, Ковбасюк, ты вражий сукин сын!
— О себе родном я знаю всё, можешь ярлыки не клеить. Сегодня, кстати, есть ради чего стать сукиным сыном. Ты чистую прибыль с мясных червей представить можешь? Натуральная мясная колбаса, только не свиная, говяжья или птичья, а из культуры червяков. Новый мировой бренд! Он уже пошёл на бездонный китайский рынок. При коммунистах колбасы не хватало, а при либералах колбасы завались, но производят из непоймичего — поголовья-то в стране нет, хоть в подзорную трубу, в телескоп ищи. Российским власть имущим позарез не хватает сырья для колбасы, а начнёшь делать её из «лишних людей» — «пятая колонна» и олигархи втихую предлагали недогоняющим властям и такое — чревато бунтом. Вот и хочет начальство втайне отладить крупное производство экологически чистой колбасы из мясных червей. Главное в червеводстве — генная инженерия и подбор гормонов роста. Сытый избиратель охотно простит властному начальству всё остальное непотребство…
Мясо из легенд! Кто всю жизнь прожил на жратве казённой, тот меня поймёт. Мясной червяк — он типа вепря Сэхримнира. В Скандинавии времён викингов бытовала «схема Вальгаллы» — устойчивая мифологема для бойцов. Как повествует Младшая Эдда, в Вальгалле, раю воинов-героев, души-эйнхерии при блеске-свете мечей предаются поочерёдно двум занятиям: «Эйнхерии все / рубятся вечно / в чертоге у Одина; / в схватки вступают, / а кончив сраженье, / мирно пируют». На пиру они пьют мёд, стекающий их сосцов козы Хейдрун, и едят мясо вепря Сэхримнира — «каждый день его варят, а к вечеру он снова цел».
— Неисчерпаемое мясо! — продолжает заливать Подпёздыш. — СССР развалился из-за колбасы: кругом, куда ни глянь, гуляли тучные стада, а на полках магазинов — шаром покати. Сегодня и одного жиденького стада — днём с огнём не сыщешь, а так называемых колбас — навалом. Глазами колбасы народ уже наелся: за неё власть имущих скидывать не будет. Осталось либеральному начальству снова сделать колбасу мясной — и можно почивать. Колбасный государственной важности вопрос окончательно решаю я! Вот под какую цель моей фирме отвалили из федерального бюджета сотню миллиардов, а сейчас я везу в правительство заявку на следующий стольник. Все локальные и мировые войны ведутся, по сути, ради колбасы. Я голубь мира! А если и сукин сын, то не вражий!
— Кандидатура на медаль «За окормление народа». Служишь начальству, прям как я. А изучали последствия употребления червячной… червяковой… червивой колбасы для организма едока?
— Чур меня! Положительные заключения купили — грошовое дело!
— А вдруг родятся одноглазые или двухголовые дети, от ГМО-продуктов случаев уродств уже тысячи.
— К тому времени, как общественность и ВОЗ обнаружат циклопию и начнут искать виновных, мы уже переедем на другой проект.
— А есть у вас в дешёвом мясе конкуренты?
— Похоже, есть. Недавно мои айтишники хакнули инфу: где-то в российской глубинке начали экспериментировать с производством колбасы из мяса мурзляков.
— Отставить! Начальство не позволит. Мурзляки — инопланетяне, разумные существа, наши гости с планеты Заклемония. Кащеногие и кащерогие мурзляки — они все пересчитаны по пальцам, живут в бане на лужайке у Кремля, в футбол играют, мигом выучились по-русски говорить…
— Те, на лужайке, да, разумные, но один мурзляк куда-то всё-таки пропал, а размножаются они вегетативно. Чуешь, контрразведка? А чтó разум! Ты человеку таблетку дай… не будем озвучивать чего, он потеряет разум навсегда — и разводи его как скотину. Быки и свиньи просто быстрей людей растут, а то бы… При глэм-капитализме во власти пребывают исключительно ненасытные дельцы, а капиталисты, согласно Марксу и Ко., опасностью военного конфликта с Заклемонией могут пренебречь. Прочь сантименты: дело всегда решает расчётная норма прибыли. Только по вине невыспавшейся секретарши Кремль однажды не подарил мурзляков американцам. А теперь мои конкуренты спрятались где-то и химичат, осваивают бюджетный триллион!
— Триллион?! На такие деньжищи можно развить высокую науку!
Говорю, хотя сам так не считаю: Мендель открыл наследственность, бесплатно в монастырском огородишке копаясь.
— Какая высокая наука! — вскипает, как ждал, Подпёздыш. — Она давно в помине!
И принялся отечественную науку крыть. Российское государство ныне вообще не знает, на кой ляд ему сдалась наука: вожделенная народом колбаса в магазинах есть, на сдавшуюся Западу страну войной никто нейдёт — можно и без оружия всё по дешёвке взять, значит оборонка не нужна… Я государство отчасти понимаю: зачем теперь наука, если реального производства нет, заказов от бизнеса нет, а в науку коррупция внедрена системно. Какая наука, если речь уже идёт о физическом выживании страны?! Отраслевая науку убили на корню, а академической теперь руководят «эффективные менеджеры», недогоняющие бюрократы. Они устроили в учреждениях форменный феодализм. Яйцеголовые учёные, особливо из категории «научного подшёрстка», — среднего звена, рабочих лошадок, — стали крепостные суть. Традиционные учёные, элита при Советах, сегодня стали плебсом. Да, да, профессора, академики, директорá крупных институтов, если не выдвинуты администрацией, превратились в бесправный плебс. При этом бюрократы кормятся от яйцеголовых: примазываются к публикациям, открытиям, патентам, а за спинами своих оброчных мужиков создают странные юридические лица — стиральные машинки для отмывки грантов и бюджетных средств. Сами ни в идеях, ни в технологиях, ни в железе не понимают ничего, а сами взялись по протекции от начальства, и докторские защитили по блату тож. Научные школы утрачены, молодых кадров нет, смену не готовят и не собираются учить, разрыв поколений в науке устрашающ. «Эффективные менеджеры» не способны сформулировать и поставить задачу, а яйцеголовым работать не дают, зато переводят их на частичную занятость, дабы побольше платить себе родным. Полураспад фундаментальной и полный распад отраслевой и вузовской наук тихо состоялся, на плаву осталась гольная глэм-наука: имитация, бутафория, игрушки, бодрящая начальство отчётная болтовня и отписки — всё! Четвёртый технологический уклад в стране утерян, а на пятый, как в развитом мире, рот нам разевать уже не след…
— Нобелевских лауреатов всё больше, а научных открытий всё меньше, — помню, козырял Подпёздыш. — Умы окостенели. Уже никто не способен вывести следующий закон Ньютона или на худой конец изобрести новый динамит. При массовом окостенении умов возможна только глэм-наука. Средний мозг европейца уже уменьшился на сколько-то там, не помню, граммов, а в Латинской Америке, в Африке — полная умственная деградация, клинический тупизм! Идиотизм скоро накроет Европу и Россию. Глэм-наука заточена не на открытия, а на попадание в рейтинг…
Пора мне начальству доложить: поле благотворного для общества бодризма сужается и в счёт скудеющей научной нивы. Вслед за политиками и людьми искусства научная среда освоила использование примитивных социальных инстинктов и архаичных культов тож. Базовые заблуждения общественного сознания овладели учёным миром и стали основанием для загадочной веры и необъяснимой убеждённости в своей правоте участников научных исследований и вообще. Взять, к примеру, теорию условного рефлекса, холодный термоядерный синтез, клонирование, стволовые клетки, проект живая и мёртвая вода… Научный подход заменён архаичными социальными инстинктами, восходящими к понятию «вера», и всё это научно-религиозное безумие мотивируется убеждённостью фанатичных глэм-учёных в праве любым макаром зарабатывать себе на жизнь.
Ковбасюки и Ко. пугают правительства и стригут бюджетное бабло. Глобальное потепление, летающие тарелки, озоновые дыры, крокодилий грипп… — кто их видел, щупал, нюхал? Только о них читал и слышал. Не веришь в озоновые дыры — изволь в тюрьму! Технология стрижки бюджетов отработана от и до: с помощью подкупленных бессовестных учёных корпорации запускают утку, стращают ею начальство и народы, поднимают истерию — и получают сверхприбыль на карман. К примеру, фармакологическая мафия организовала истерию с ВИЧ и СПИДом, химическая — с озоновыми дырами… примеров несть числа. В чём-то польза для общества, конечно, есть, но по существу — грабёж! Бизнес-мафиози уже давно покупают Нобелевские премии для «своих» учёных. Фальсификация научных данных поражает. Учёный мир, главный исследования объективной реальности оплот, ложится под гламур — под болтовню и звонкую картинку.
Да, быть глэм-учёным очень интересно: поиск денег под революционные прожекты, невиданные эксперименты, злоупотребления, суд…
— У меня сын двадцать девять лет, а уже генерал таможенной службы. Откуда, спросишь, на погоны упали звёзды? Правильно: с доходов от червячной колбасы.
— Ты же так подставляешь Кремль, нашего дорогого — по всем статьям — президента и всё высшее начальство!
— Ты уважаешь личности главных крышевателей олигархов?
— Как персоналии — уважаю не всегда, а как государственный институт — уважать обязан! Россия накроется медным тазом, если пришельцы с Заклемонии, мурзляки, в следующий раз прилетят не гостить, а воевать…
Ещё, войдя в раж, Ковбасюк понарассказал мне премножество смешных историй про сверхдорогие нереализуемые проекты, под которые учёные напёрсточники смогли раскрутить государства на бабло. Сегодня обосновать восторженными «экспертными мнениями» можно любой бред. Учёное жульё освоило бизнес-манипулирование в совершенстве: размахивая патентами, льют елей в уши чиновников, венчурных фондов и денежных мешков. Вопят: молекулярные роботы смогут очищать, лечить и даже обессмертить человеческий организм, находясь внутри него! Любые предметы потребления можно создавать непосредственно из атомов и молекул! Вступайте в касту бессмертных: переселим ваш мозг в тело андроида с легко заменяемыми органами любого пола!..
— Значит, конец классической науке? — спрашиваю, самому даже интересно.
Простой пример, не унимается Подпёздыш. Уникальное научное знание принесло талантливому учёному Нобелевскую премию и один миллион долларов в карман. Это его первый и последний миллион, и, как правило, он получен в конце жизни. А тысячи не обладающих никакими уникальными знаниями людей — спортсмены, модели, актёры, «медийные лица» и безымянные околобюджетные чиновные пиявки — миллионы долларов отсасывают каждый год. Побегал гламурный футболист несколько сезонов, набрал рекламных клипов, и получил в сто раз больше нобелевского лауреата, пахавшего всю жизнь. А можно и ноги не ломать: улыбаться в камеру, демонстрировать свою брутальность или силиконовые сиськи и чревовещать. Девица Клунева, наверное, богаче всех наших академиком вместе взятых, потому что она публична, с утра до ночи тащится на «голубом глазу». Гламурные тёлки уже лезут в президенты. В Америке лезет Опра, отжав сотни миллионов у дураков и дур. Девица Клунева сначала пролезла в «хиты и топы», скоро партия недогоняющих задвинет её в депутаты Госдумы, затем режим её губернатором назначит. А то и сразу в президенты России — олигархи, «пятая колонна» и постмодернисты в помощь ей. В зачумлённой гламуром среде и учёный люд, наконец, взялся актуализировать свою науку, демонстрировать миру, насколько та может быть розовой, блондинистой и сексуальной. Глэм-учёные играют в «открытия» и, поддерживая миф о существовании российской науки, отписывают туфтовые отчёты. В самых чиновничьих верхах у нас окопались такие дубы и проходимцы, что перед наукой стало некому ставить задачи и осуществлять контроль. Даже целеполагания у российской науки нет, сегодня не определено: чтó и когда должно считаться конкретным научным результатом. Уже профессора вузов в пользу глэм-образования призывают отказаться от «устаревшей книжности». Сами же вузы превратились в места тусовки молодёжи, а учёба и приобретение профессиональных навыков теперь не так важны. Научные бюджеты и гранты «пилят» родственники и друзья начальства, включая высшие должности в государственной машине. Многие учёные и программисты, живя в России, используя наши помещения, технику и бюджетные средства, работают на заказы от американских научных фирм. В гламурном капитализме главное — яркость впечатления и мобильность: они конвертируется в деньги, статус, власть. Для гламурного капитализма характерна проектная логика жизни: они постоянно вкладываются в новые проекты — будь то бизнес, семья или образование, вкладываются в расчёте на максимально быструю отдачу, продают бизнес на пике капитализации компании, дабы перейти к новому проекту и предоставить лохам подбирать объедки. Завораживая перспективой изменить мир, учёные мошенники ломают судьбы и причиняют людям разочарования и боль. Гламурный образ научного продукта становится дороже качества и пользы от него. Главная цель глэм-науки — не знания и смыслы, а нажива, прибыль. Во главе стран, крупных фирм и венчурных фондов стоят бизнесмены: деньги считать и пилить умеют от и до. Учёный-напёрсточник живёт визитами к распорядителям деньжищ. Он освоил бизнес-манипулирование, он насобачился создавать иллюзию наличия у него нового продукта и может обосновать любой бред так, что потом трудно будет подкопаться. А для власть имущих коррупционеров, например, главное — это решить, куда направить ресурсы, дабы там никто и ничего посчитать не смог, и можно было пилить бюджет и фонд без риска оказаться обвинённым. Стратегией глэм-учёных стало использование ярких, понятных любому простаку образов, как в экранизированных литературных сказках, лишь бы мобилизовать деньги и электорат, и тем сохранить свою монополию «канонических учёных». Британские и американские глэм-учёные из Силиконовой долины вопят сильнее всех. В мировом глэм-цирке впору объявлять: «Весь вечер на арене — ковёрные британские учёные!» Какую истерию подняли с озоновой дырой! Пропихнули даже «Международный день охраны озонового слоя». А на девятом вале истерической волны в холодильниках вместо фреонов стали использовать более дорогие хладагенты, а кто выступает против сего подорожанья, тот совершает преступление века — Дюпонов сверхдоходов пытается лишить. Теперь это доказанный факт межкорпоративных «фреоновых войн», но денег-то лжеучёные успели огрести вагоны и — по инерции — до сих пор гребут! А если вдруг отыщется честный классический учёный, в научной среде за истину борец, корпорации спустят на него псов из пиар-агентств, специализирующихся на клевете, и те станут порочить доброе имя учёного, пока тот ни заткнётся или даже — в назиданье лохам — ни умрёт…
— Прогресс останавливается? — спрашиваю Подпёздыша, самому даже интересно.
Да! При паровом двигателе экономика росла по десять процентов в год, сегодня, при компьютерах, — один–два процента. Специализация в науке стала критической: учёные не понимают друг друга. С интеллектом людей — просто катастрофа! По заказу олигархов, политиканы и попы любых конфессий людей превращают в обезьян: если всё оставить как есть, исторически скоро сильно поредевшее население будет в пещерах молиться, жить. Россия погружается в средневековье: крепостное право, казаки, имения, челядь, дружина, междоусобица, разбойники на дорогах, эпидемии, теология в школах, в вузах, во властных структурах, цензура в дебильных СМИ, космическую ракету на старте освещает орденоносный поп… В скором времени от выезжающих на природу отдыхающих будут требовать справку о членстве в Обществе защитников озонового слоя, а от посетителей планетариев — справку о членстве в Обществе плоской Земли…
Я не Бэкон, но чую суть вещей! Глэм-учёный и прочий шарлатан говорит с народом на языке одном, значит, языке понятном, и потому услышанное не требует от человека размышлений и сомнений, заходит в память надолго и легко. А классический учёный говорит о вечных вопросах — кто мы? откуда взялись? что нас ждёт в будущем? как устроен мир? — говорит на языке своём, и народ со своим умом, убитым ЕГЭ, СМИ и интернетом, понять сходу ничего не может, ибо нужно самому много знать и сильно напрягаться, ставить под сомненье — и всё истинное пролетает мимо. Неподготовленные умственно, доверчивые люди смотрят и слушают других, дабы развлечься и получить толику полезных знаний, а вовсе не просветиться и научные открытия постичь. Мой вывод: в человеке доверие к гламуру заложена природой на уровне инстинкта. У мужей учёных большой аудитории в принципе не может быть, а частный бизнес, умножая прибыль, требует массовки. След, в плане гламура капитализм для человечества ужасно вреден: он ведёт к безумной конкуренции, лживой недобросовестной рекламе, излишней трате материальных ресурсов и изводу времени впустую, то бишь, отбирает у человека жизнь.
В большой науке открытия случаются, если решения принимаются ассиметрично. Управляйся наука большинством, «консенсусом», мы бы топтались до сих пор в Средневековье, а Ломоносов на Белом море тянул невод с рыбой и морских котиков острогой бил, как его отец. Дабы совершить открытие, меняющее мир, учёный должен твёрдо стоять на позиции: «Какое мне дело, чтó думают, советуют и делают другие?» Развитие материальной культуры и общества во все времена определяли всего несколько людей. Истинный учёный всегда в меньшинстве или вообще один, ему присущи, кроме ума и знаний, непослушность, мужество, упорство. Строящие каркас мира одиночки должны быть готовы жертвовать собой.
Сказанное относится к классическим учёным. Глэм-наука же — позорище сегодняшнего дня. Не удивляйтесь, легковерный читатель мой, если завтра из бюджетов многих стран, и в их числе России, выделят сотни миллиардов долларов на борьбу с крокодильим гриппом. И не важно, что в русской природе крупных рептилий нет: глэм-учёные вмиг докажут, что смертельно опасный крокодилий грипп передаётся теплокровным животным и человеку через, например, тритонов, ещё не совсем вымерших в ручьях средней полосы. Учёные аферисты поднимут такую истерику — грядёт апокалипсис, всем конец! — что медицинские лаборатории и корпорации в лёгкую срубят все эти миллиарды, и холодильники Центра госсанэпиднадзора никому не нужными вакцинами забьют. Через год-другой глэм-истерик наступит тишина, о крокодильем гриппе забудут, а через много лет затратного хранения вакцину — по-тихому в расход. Кто пикнет, того с работы вон, а то и посадят от и до.
А между тем, фундаментальная с прикладной науки — естественный для развития России особливый путь. В мире фабрика — Китай — имеется уже, банк — США — тоже есть, музей — Европа — процветает, России остаётся наука лишь. Мы можем создать особливый технологический уклад, не всё ж позориться полезных ископаемых продажей. Эй, Михайло-наш-Ломоносов, Вавилов, Курчатов, Павлов… — вставайте из гробев своих: созданная вами блистательная русская наука убивается в гламур! Сегодня для руководительства возрождением науки уже сталинские наркомы позарез нужны!
Подпёздыш вернул меня к мысли о шпионах… Коль глэм-науки цель — нажива, а денег всегда больше за бугром, значит, все секретные отечественные технологии и материалы пренепременно утекут туда. Бери, родное начальство, на заметку: российская глэм-наука — насос для откачки отечественных прорывных идей и технологий за рубеж. Смерть глэм-шпионам!
Припоминаю, и девица Клунева отметилась в российской глэм-науке, с перспективой выдвинуться на Нобелевскую по биологии и вообще. «Наше почти всё» особливо преуспела в генетических прожектах. Она предложила вывести двухголовое или сразу трёхголовое начальство. Многоголовость учёная дева мотивирует, во-первых, острой нуждой в умножении интеллектуальной мощи чиновного начальства, во-вторых, экономией бюджета на содержание начальствующих лиц — трёхголовый, по теории девицы, думает за троих, и пусть жрёт в три глотки, но желудок-то останется один, а в-третьих, ростом востребованной обществом личной ответственности начальника за профуканное, по обыкновению, дело: трёхголовый в случае провала порученного дела не сможет переложить вину на других, а станет разбираться между своими головами, и тогда можно будет одну из голов показательно рубить. Есть правда сомнение: одноголовые-то в телевизоре надоели всем, а тут влезет на экран целый сказочный зверинец и в перебивку начнёт изо всех ртов нести пургу. Идея Клуневой недогоняющее начальство изрядно вдохновило! Ещё бы: прокурору и супротивному народу будет непонятно, какой рот слушать и кому позже предъявлять. Как в случае с мясными червями, из бюджета глэм-учёным селекционерам подкинули вагон деньжат. Говорят, в закрытых лабораториях опыты по выведению трёхголовых чиновников начали с учёных кур и жаб…
Ещё девица Клунева предложила глэм-учёным разработать генетическую бомбу, коя избирательно мочит в сортире «неправильных» коррупционеров: сбросил парочку фугасок — и город чист, можешь заново всё начинать! «Правильных» назначенцев генетическая бомба, само собою, не коснётся.
Не забыла Орлеанская дева и о несупротивном в принципе народе: подготовила прожект о выведении четырёхрукого и четырёхногого работного люда, дабы вкалывали вдвое больше и бегали по заданиям быстрей. А что, давила на логику девица: у мурзляков по четыре ноги-руки — и общество благоденствия у себя отстроили, живут! Пора отходить от устаревших дарвиновских стереотипов. Земляне тоже, может, заслужили коммунизм — лежи себе, СМС пиши, мечтай… Для второго захода в строительство земного рая в России премудрых голов и ловких рук-ног остро не хватает. Нужно принимать реалии: мы всегда брали не уменьем, а числом. Четыре руки-ноги — это, значит, машет сразу двумя кувалдами, двумя лопатами, вот вам и искомая производительность труда!
Кроме грядущих судьбоносных нацпрожектов, у девицы Клуневой нашлись и сегодня осуществимые уже. Ну не буду вас, учёнейший читатель мой, обременять естественными прожектами любой почти девицы по выведению богатых женихов, бескорыстных содержателей и спонсоров капризов, но душка Клунева уже который год всем желающим и платёжеспособным продаёт свой личный генофонд в виде отстриженных ногтей, отрезанных парикмахером волос и отплёванной — тьфу-тьфу — слюны. Трудолюбивая дива за один рабочий час способна наплевать в чашки Петри столько эксклюзивной фенотипической слюны, что после её фасовки и продажи хватит на покупку новой легковой машины. Учёные-экспериментаторы утверждают: генетический материал человека имеется и в его соплях, но глэм-дива, «наше почти всё» — великая эстетка: своих «коз» пока не продаёт, возможно, позже — по мере оскудения более эстетичных отходов фенотипа.
Отмечу, как расхлёбыватель жизненной фактуры: глэм-капиталисты и глэм-учёные не могут существовать сами по себе: они здравствуют, прыгая с плеча на плечо неповоротливых рыночных гигантов или дербанят бюджеты регионов и целых государств. В эпоху постмодерна популярность и гламурность становятся как сёстра-близнецы.
Гламур, между тем, порождает новые формы неравенства и конфликтов, строго делит общество на «своих»-«чужих». Теперь владеешь вниманием — владеешь миром. Ради привлечения внимания гламурные президенты и кандидаты в президенты кидаются в крещенскую прорубь, рядятся в Джеймса Бонда или порно-диву, при том никто из них уже не обещает народу положить руку на рельсы, если что пойдёт не так. Какие рельсы, когда у них всё в шёлковом ажуре! Работа с образами, привлекающими внимание, возбуждающими эмоции потребителей в оскотинившемся обществе капиталистов, создаёт экономику, похожую на виртуальную реальность. Осмысление фактов от сотворения мифологий отстаёт всегда. Осмыслить факты реально способны лишь умницы от природы и традиционные учёные мужи — таких интеллектуалов осталось очень мало. А мифы — помимо ангажированных властью социологов, политологов, историков и спецслужб — часто по доброй воле творят журналисты, писатели, артисты, священнослужители любых конфессий, чиновники, домохозяйки… Это я ещё рекламщиков и сумасшедших опускаю! Мифы для общества полезны — создают культуру, но для традиционной науки они — смерть. Супротивные умники, к слову, утверждают: власть имущим выгодно рациональные знания мифологией сменить, дабы легче было манипулировать сознанием народов.
Теперь вы, всезнайский читатель мой, броситесь спрашивать меня: что есть наука? Отвечаю: наука представляет собой арсенал методов и способов, коими проверяют гипотезы и теории строят. Глэм-науку я держу за современную стадию развития лженауки. Масштабы глэм несопоставимы со старой доброй лже: глэм-учёные ворочают триллионными бюджетами, им платят все государства и корпорации от и до.
Как отличить науку от глэм- и лженауки?
Цель науки — внеидеологическое объективное познание мира, дабы изменить к лучшему человека жизнь. Наука принимает и отвечает на вызовы противоречащих ей результатов исследований, знаний и идей. Наука опирается на постоянно растущий объём знаний, и потому меняется без перерыва на революцию или обед. Метрология, фактология, методология — три принципа, по коим определяется наука; если их нет, то это лже- или глэм-наука.
Цель глэм-науки — получение бабла; это бизнес, нередко с идеологической подпоркой, польза его для человечества не имеется в виду. Глэм-наука непримирима к любым вызовам своим доктринам. Она, как правило, статична: после первого выставления на публику идеи налаживается поток привлечённых денег, общепринятые исследования не проводятся вообще, а результаты опытов, противоречащих доктринам, умалчиваются от и до. Глэм-учёные выдвигают такие лженаучные утверждения, кои не поддаются немедленной проверке, посему традиционные учёные долго или вовсе не могут доказать, что сии утверждения сфальсифицированы или ложны по своей сути.
Вот образчики лженаук, от коих глэм-наука оттолкнулась, прежде, чем взлететь: алхимия, астрология, теории полой и плоской Земли, френология, иглоукалывание, мегалитизм, криптозоология, нумерология, вторая луна, биокоммуникация, иридология, фэн-шуй, персонология, радионика, радиэстезия, лозоходство, лоусономия, вечный двигатель, астрология с хиромантией, ченнелинг, веганство, гомеопатия, живая и мёртвая вода, эликсир молодости, дианетика, ясновидение, теория Фрейда, левитация, телегония, детектор лжи, Бермудский треугольник… Это я ещё гномов и эльфов опускаю!
«Научный коммунизм» за полтора века усилий неглупых людей так и не стал наукой, ибо гипотезу коммунизма научными методами и способами нельзя объективно опровергнуть или подтвердить, равно как, например, гипотезу внеземного возникновения жизни. На научном коммунизме деньжищ не срубишь, потому глэм-учёные забили его в игнор.
Глэм-учёный озабочен не фундаментальными открытиями, а превращением в зрелище науки, ещё — паразитированием на госпропаганде и рекламе корпораций, созданием научных фейков и, главное, хлопочет о личным росте как информационной сущности и вообще. Глэм-учёный — очковтиратель, шарлатан, публичный и агрессивный изобретатель вечного движка; ему необходим прямой эфир, где можно сыпать цифру и цитату, а проверить его брехню специалистам не успеть. Даже не успеть задать ему убийственный вопрос: почему железный самолёт летает, а железная гиря — нет? Глэм — это шоу-бизнес на науке, где лохам «продают мечты». Глэм-учёный всегда выглядит привлекательно и зазывно: в роскошном кадре с шикарной инфографикой метросексуал с блеском играет, на эмоции умело давит… — и невежде-потребителю никак не устоять. У глэм-учёных популярны идеи, противоречащие официальной науке и сложившемуся вещей порядку. Таким макаром они играют на традиционном подозрении народов в отношении высшего начальства и любых госинститутов. Чем хуже в стране отношения начальства со своим народом, тем больше плодится антинаучной чепухи.
Сам глэм-учёный вполне может и разбираться в предмете, но, однажды переступив через добропорядочного учёного в себе, он отрабатывает проплаченный заказ. Не нужно быть совсем учёным, дабы понять бредовость гомеопатии, заряженной Чумаком воды или телепатии Джуны. Это я, товарищ Бодряшкин, своим третьим глазом вижу на сто лет вперёд, а обыватель за одно поколение никак не учует катастрофу с умственной деградацией культурных ранее народов, а значит неизбежный закат их цивилизации под напором варваров и добровольных их пособников — ленивых и доверчивых невежд. А именно массовое одебиливание, тирания новинок деформирует мировую картину спроса, посему на прорывные технологии заказчика в капиталистическом мире просто нет, фундаментальных научных открытий нет, а тихая традиционная наука обращается в кричащий глэм. При том ни один крикун нигде ни разу не объявил себя глэм-учёным. И даже, возможно, не думал по утрам: вот позавтракаю я какао с круассаном и поеду ставить глэм-эксперименты, дабы нарыть глэм-доказательств заказанной мне глэм-доктрины…
Здесь вы, грамотейный читатель мой, броситесь спрашивать меня: почему же в капиталистическом мире антинаучная и антикультурная пропаганда столь свирепа? Отвечаю: после крушения социалистической системы власть имущие обрушили уровень общей культуры населения и качества школьного и вузовского образования в России, дабы, как в каких-нибудь зачумлённых империализмом США, поскорее общество потребления создать, взрастить стада безумных покупателей товаров и услуг. А образованный, учёный человек ― худший покупатель: его главные ценности находятся в мозгу, а не на полках магазинов…
— В политике, — говорю Ковбасюку, — тоже создают химеры: демократию, национальные мифы и проч. — для управления народом. Только глэм-демократия, считаю, чревата новыми «Тёмными веками»…
Помню, ту мысль развивать не стал: пред постмодернистами, мошенниками и ворами бисер принципиально не мечу!
Глава 2. Как «символ очищения» инкогнито лечу в Сломиголовск
С Новым годом, товарищи!
В кабинете Патрона пьём коньяк «Суворов» под женеральскую закуску… Одна бередит заноза: вижу на столе свою позавчерашнюю статью о мурзляках. Она вся исчеркана советских времён красно-синим карандашом фабрики имени «Сакко и Ванцетти». Ужели опять выдал какую-то государственную тайну и «контора» вышла к моему начальству для согласования наказанья меры? Статья, да, взорвала учёный и недоученный во многом мир, встряхнула даже посильней, чем моя завоевавшая признание в верхах система бодризма в укрепление взаимопонимания начальства и его народа.
Вы, внимательный читатель мой, помните, конечно: мурзляков я встретил на болоте Жабьем, а изобразил искусно в мемуаре номер пять. Не ведая, что исследования по мурзляководству засекречены по жуть, я накатал бодрящую статью и сдал её — без гонорара! — в журнал научно-популярный с благой целью просветить народ. Хорошо ещё сдал без натурных иллюстраций! Главред журнала про секретность не ведал тож: опубликовал мой опус в разделе «мир животных». Я писал: мурзляк заклемонский (Murzlyak zaklemonsky Bodryashkin), конечно, инопланетянин, существо разумное, но ведёт себя как очень неприхотливая домашняя скотина — смирная такая, внешне похожая на сухопутного осьминога от и до. Мурзляк на Земле не предубеждён против человека и безопасен для окружающей среды, разговаривает на почти литературном русском языке, может содержаться в простом сарае, в средней полосе пасётся где угодно, но не переносит сильный холод и, хотя питается мхом, торфом, лесной подстилкой и корой, но мясо — мурзлячина — на товарном выходе получается вполне чревопитательно и сносное на вкус: сойдёт и в качестве пищевой добавки, и как наполнитель в дешёвых колбасах, сосисках и тэдэ, разве что дубильных веществ в мурзлячине многовато, но это даже лучше — желудки у малоимущих едоков на перспективу продубятся, а в ледяном космосе или в Нечерноземье людям изысков не до: блины с икрой уже и на Масленицу подают на редкость. Если же, отринув этику, возвести мурзляка в культуру, это может оказаться, во-первых, решением проблемы нехватки животного белка, особливо в бедных странах; во-вторых, при освоении дальнего космоса астронавтам свежее мясо на борту нужно позарез — на консервах далеко не улетишь; в-третьих, олигарх Сироцкий и компания уже планируют переселение на спутник Сатурна, Титан, на коем атмосфера защищает от солнечной радиации, давление практически равно земному, а метана — хоть залейся, топи им батареи миллиарды лет — не перетопишь, только нет свежего мясца, а с Земли на Титан не навозишься живых баранов и козлов, Сиротскому и Ко. никаких миллиардов не хватит расплатиться. Но прежде, чем возводить мурзляка в культуру, я сформулировал две задачи: пред мировой наукой — подтвердить безопасность музлячины для здоровья едока, пред начальством — решить этический вопрос переработки тел инопланетян в продовольственное мясо и костную муку. А в конце статьи я праведно чуточку взгневился: почему о результатах важнейших для голодающего человечества исследований в открытом доступе экспертных и научных публикаций нет? Или опять случилось, чему никогда не дóлжно быть: начальство скрывает правду от народа?
Вы, гуманный читатель мой, конечно, броситесь спрашивать меня: разве не кощунство вводить разумное существо в культуру, разве это не чистой воды мурзляколизм? Ещё нам нового каннибализма не хватало! Впервые инопланетяне на Землю прилетели — а мы их сразу на сковороду и жрать! Отвечаю. Вот что Кутя-прокурор рассказал мне лично: когда живущие с ним на Жабьем мурзляки сообразили, что зимой на болоте людям не хватает мяса, они задались: сколько надо? Килограмма три на неделю хватит. Отрезайте! У Кути и Бобоши Тройкина рука с ножом не поднялась, тогда мурзляк, улыбаясь во весь рот, со своих ляжек и боков, нарезал полную кастрюлю мяса, после чего впал в анабиоз на несколько часов, мясо отросло снова, зияющие раны затянулись без следа, а донор лишь больше обычного съел мха и торфа. Мурзляк оказался тем райским вепрем Сэхримниром, коего по утрам викинги режут-варят, а к вечеру он снова цел. Грохнись мурзляки на Жабье тому назад лет двадцать, наделали бы мы из них колбасы, котлет, и, глядишь, СССР не развалился.
Ушлые дельцы раньше Кути-прокурора прознали способность мурзляков к сказочной регенерации тканей, завернули доходное знание в государственную тайну и на исследования срубил бюджетный триллион.
— «Контора» сочла статью утечкой, на!.. — кивает на журнал Патрон. — Собиралась тебя, Бодряшкин, хорошенько взгреть, на!.. Я уж сел катать положительную характеристику: утечку, как всегда, списал на квадрат головы, то-сё, как вдруг они передумали, и теперь просят откомандировать тебя в «контору», на!.. Задание у них!
— Мне со сломиголовского детства к трёпкам не привыкать! Разрешите разлить?
— Разрешаю! Про Сломиголовск речь и пойдёт, на!.. Хочешь по родным местам прокатиться с ветерком? Прям сегодня, на!..
— Так точно! А причём тут мурзляки?
— Оказывается, в самых верхах ты значишься единственным в стране неангажированным спецом по мурзлякам, на!.. Остальных консультантов бизнес-учёные и воры уже скупили. Коррупция в учёном мире чревата для интересов государства, на!.. Со дня, как кащеногие мурзляки прилетели с Заклемонии, за ними гоняются все шпионы мира…
— Смерть шпионам!
— Смерть! По моей рекомендации сегодня утром тебя включили в состав тайной государственной ревизионной комиссии — искать, куда делся бюджетный триллион. Его года два тому назад по закрытой статье кинули науке — изучать первых пришельцев, на!..
Я не шпион, но с данными разведчика-героя. Почему меня назначили главным по мурзлякам, оно вам, заштатный читатель мой, должно быть абсолютно ясно: в верхах заглянули в личное дело, видят: контрразведчик, сиречь «свой», не буйный, всегда в теме, в деле, холостяк, и компромата не так чтобы уж очень — ну и назначили ведущим от и до. Так у нас и президентов в закулисье назначают. Только в отличие от воровского мира, в Кремле семейному положению кандидатуры внимания не придают.
Самому даже интересно: когда отечественные киногерои морочат чьи-то головы, то избирают — сам не знаю, почему — самые немудрёные товары из отрасли животноводства. Великий комбинатор Остап Бендер морочил рогами и копытами, герой фильма «Подвиг разведчика» — щетиной, помните его внушающую речь: «Терпение, мой друг! Пройдёт ещё немного времени и щетина на складах вашего отца превратится в чистое золото!» С тех пор доморощенная мысль взлетела уже к стыку космоса с животноводством!
На счастье или на погибель, сам ещё не разобрался, говорит Патрон, оба корабля с Заклемонии рухнули именно в российские аномальные болота. Ухватившись за такую пруху, учёная братва выбила средства на перевод отсталого отечественного животноводства в невиданное по эффективности инновационное русло, дабы обеспечить России мировое лидерство в мурзляководстве и затоварить мир дешёвой колбасой. Так бы тот триллион без следа и растаял, но на днях, по вине невыспавшейся секретарши, в самые верхи взлетели копии документов о перечислении крупных сумм в оффшоры, из них следовал неизбежный вывод: у кормушки оказались лжеучёные, по своей сущности — ворьё. Эти умники не сообразили даже разделить новую отрасль «мурзляководство» на три традиционных части: науку, технологию и промышленное производство, и не потрудились методологически разбить исследования на космические и земные, и много чего ещё. Деньги есть — ума не надо! Подозреваемые мужи кинулись оправдываться: в России, мол, и бурёнки дают молока в три раза меньше, чем в америках-европах, хотя занимаются ими наши учёные животноводы уже сто лет, а мы только один годок с прицепом, с какой стати вы хотите финансового краха по мурзлякам достичь в пятьдесят раз быстрей? Начальство неожиданно вскипело: выборы на носу, прикажете и по мурзлякам от вас целый век чего-то ждать и не дождаться?! А самый главный разочарованный начальник учёным мурзляководам прямо заявил: не выйдет сделать из меня глупого эмира, того, из байки о Ходже Насреддине, восточном тролле, кой подвязался обучить эмирского ишака богословию и чтению Корана наизусть! И решило начальство заслать к мурзляководам не благолепную Счётную палату, а негласную ревизию по типу спецоперации контрразведки, с полномочиями действовать по обстановке и вообще. Войны нет, а «смотрящих» засылают по-военному!
Я только «за»! Докладываю Патрону военную тайну, кою сорок лет, как отставной Мальчиш-Кибальчиш, хранил:
— Раньше в Сломиголовске был закрытый от шпионов завод по производству химических отравляющих веществ и боеприпасов. А по соседству, за глухой стеной, институт ядерной физики, ещё более закрытый. Пацаном в школе-интернате я на дохлых кошек в речке ловил раков, на кладбище варил в ведре — подарке уборщицы, доброй тётки. Вот как-то угощал её рачишками с травкой и дымком, она, разомлев, и проболталась: физики изучали влияние радиации на репродукцию биологических организмов — тараканов, крыс, людей…
Отмечу, как очевидец жизненной фактуры: физики многих лириков напоотравляли — из-за неизбежных в любом сложном деле техники отказов, традиционной халатности и бардака, а вся территория, прилегающая к заводу и физическому НИИ, оказалась заражённой изотопами с… — здесь кабы опять не проболтаться! — с «продолжительным» периодом полураспада от и до. У строящегося химзавода и новейшего НИИ сначала не было своей котельной, использовали центральное городское отопление, потому в случае ЧП крупные биологические останки неудачных испытаний, как я сегодня понимаю, по ночам сжигали в ближайшей котельной — то бишь, в угольной котельной школы инкубаторской моей. Очень может быть, у Прыща — от частого его присутствия в котельной и ночёвках на тёплом шлаке — сами пятна, нарывы и прыщи на коже и маниакальная секспылкость были вызваны облучением и вообще. Да и у многих наших девчонок, вспоминаю, с кожей и менструальным циклом не всё было в порядке: у всей в прыщиках девчонки по возрасту месячные едва-едва начнутся — а уже «залетела» от и до. И мне, не исключаю, от родной физико-химической науки тоже кое-что досталось, но не квадрат сметливой головы! Шлаковые горки у стены котельной часто становились для юных баторов ареной игр, а грузить шлак совковыми лопатами на самосвал и радиоактивную пыль глотать по заведённому директором порядку заставляли провинившихся в чём-то пацанов…
— Официально там уже давно другая контора, на!.. — сообщает Патрон. — Изучает астробиологические объекты, но тоже с вредным производством, на!.. Места в столицах для грязных производств у них не нашлось, вот засунули в Сломиголовск, якобы, подальше от шпионов…
— Смерть шпионам!
— Смерть! Был зажиточный советский город, а у либералов оказался моногород, на!.. Столичным учёным отдали один из корпусов твоего интерната под жильё, а опыты, на!.. производят в лабораториях и цехах бывшего химзавода, за кирпичной стенкой. Исследуют всё подряд: от микромира и колорадского жука до хвостов комет. Недавно отхватили куш на изучение залётных мурзляков, все предыдущие проекты, не отчитавшись, бросили, на!.. По праздникам учёные мужи сваливают все в Москву, на непрерывных производствах дежурит местный персонал, и лагерная вохра, на!.. Сейчас подъедет за тобой подполковник из «конторы», он уже был у меня час тому назад, уехал готовиться к командировке, на!..
— Мне не доверяют?! — обижаюсь на спецслужбы.
— Никак нет, Бодряшкин! У них на тебя досье в сто восемь мегабайт. Мне его показали, на!.. Ничего серьёзного: драки, бабы, пьянки, нарушения границы, браконьерство, незаконное хранение оружия, угон автомобилей и катеров, угрозы физической расправы, шантаж, семь поджогов, погромы, нападения на банки и склады… — ерунда! Считают: гранат перекидал только слишком — хорошо, учебные или газовые все почти…
— Теряют квалификацию: нарыли маловато! А где мои любимые пункты: «проникновение на охраняемый объект», «похищение опытных образцов», «копирование секретных документов»?
— Их после сегодняшнего задание обязательно добавят, на!..
— Сами на задание шлют, сами — по исполнению — и вменяют…
— Так заведено — «контора», на!.. Они там все такие, и в тебе, не боись, чувствуют родную кровь. Если на тебя нарыли сто восемь мегабайт, на меня должно быть восемьсот один! А то обижусь, на!.. Главное: в твоём досье маячит, хотя в неявном виде, неоднократное покушение на выдачу государственных и технических секретов через СМИ и интернет. Болтай поменьше с кем попало, на!.. Болтун — находка для шпионов!
— Смерть шпионам! — как закричу, вырвалось непроизвольно.
— Смерть!
Надо собраться, а то с одного задания едва без вины условно осуждённым ни вернулся.
Тут в чернильной рясе заявляется Савелич. Наверное, Патрона с Новым годом поздравлять. Перекрестился, не разглядев, на портрет Сталина, кой в простой деревянной рамке по праздникам достаёт и вешает на стену Патрон. Сам грознее тучи, плюхается за стол и просит взглядом. Патрон из холодильничка пузырь освящённой водки вынимает, наливает в стакан по ободок, ставит перед отцом-десантником и говорит:
— Ты у нас военный пастырь, на!.. Помолись за Бодряшкина, приободри бойца: ему сейчас, в пургу, по заданию родины в Сломиголовск лететь, на!..
— По единой! — Савелич опрокидывает залпом и смотрит пытливо на меня. — «Бодряшкина приободри…» Атеиста…
— Я не воинствующий атеист: православную культуру уважаю, берегу.
— «Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя», — цитирует Савелич. ― Бодряшкин — русский офицер: голову за други своя всегда положить готов. Помолюсь за тебя, боец, в храме. Если вернусь туда… Я сейчас от архиерея… Поругался насмерть! Недавно ты, Бодряшкин, за этим столом говорил: «Для чего нужна сегодня церковь?» Я твои слова запомнил. Говорил ты: храм нужен только как место, где бедняк хоть изредка может постоять рядом с богатеем и начальством, мол, это снизит остроту социальной розни между ними — для общества выйдет польза…
— Могу сформулировать и точнее, — отвечаю я. — В храме легче всего создаётся иллюзия единства начальства и его народа…
— Этой иллюзии уже нет и в церкви, — не дал договорить Савелич, вертя в руках пустой стакан. — Поцапался с архиереем — он подсел на гламур. Какими словами мне теперь провожать воинство в горячие точки? Они же каждый день видят этих красавчиков в золотых рясах.
— Так точно! — охотно влез Патрон. — Ваш архиерей стал гламурным, на!.. В одеяниях на девицу Клуневу похож. Противно смотреть, на!..
— Внешне — на Клуневу, у них и машины одной марки, и на море загорают рядом, а внутренне — стяжатель, перерожденец, бизнесмен! — стукнул стаканом об стол Савелич. — Нам только голых девок в храмах не хватает! А магазины уже есть, концерты есть, бассейны, пекарни, склады, погреба… Храмы предоставляют юридические адреса дельцам, бандитам…
— Всё как в Ватикане! — говорю. — Оттуда пришла гниль, эрзац-религиозность. Ватикан уже давно корпорация, а не церковь. Вашим, отец, архиереям богатства Папы покою не дают. Правящая партия недогоняющих не догоняет Америку принципиально, а православная церковь католическую догоняет ещё как. В слово Божье вносит ещё больше и больше социального содержания, поёт гимн власть имущим, а бедных и сирых презирает, нос от нас, «ватников», воротит.
— Ни одна церковь бедных за людей не держит, на!.. — вступает опять Патрон. — В христианском учении изначально, уже две тысячи лет, одобрялись отношения хозяина и раба. Бодряшкин, заметь: ни в одной из книжек Священного Писания не найдёшь слова осуждения рабства, я об этом Савеличу сто раз говорил, на!.. Богоугодное превосходство богатеев над рабами попы облекают в библейскую символику, на!.. Царь — от бога, на!..
— Увы мне… — сокрушается Савелич. — Бодряшкин, брат, плесни: надо прояснить…
Наливаю святому отцу сто пятьдесят освящённой водки, Патрону и себе — по сотке коньяку и провозглашаю тост:
— Смерть гламуру!
— Смерть!
— Сегодня впервые захотел оставить сан, — сокрушается Савелич, хлопнув без закуски второй стакан. — Не хочу оказывать богатым «гламурные религиозные услуги» — теперь это следует называть так. Православные либералы гробят церковь, выхолащивают содержание Христовой правды, подменяют смыслы. Католическую церковь либералы и миллиардеры уже забили, храмы продают в частные руки, веры в Европе, считай, нет. Теперь добрались до нас. Гламур уже поглощает русскую иконопись — а патриарху всё равно. Политики, олигархи, звёзды экрана, министры, генералы на камеру встречаются со старцами, под завесой светско-рождественских мероприятий, но всё с обычными для мирской публики фестивальной помпой, глянцем, пьянкой, сценой, баней, ряжеными, прислугой, девками, охраной… От рядовых священнослужителей, как я, церковное начальство требует не проповедей, а коммерческой отдачи, денег. У меня, как у ГАИшника, план по выручке, а не по спасённым душам. Приедет чиновник или бандит на новой тачке, бросит несколько купюр ― и иди, батюшка, освещай его новый внедорожник: «Ниспосли благословение Твое на колесницу сию и ангела Твоего пристави к ней, да шествующии в ней им храними и наставляеми, в мире и благополучии путь свой совершивше, Тебе славу и благодарение воссылают, хвалящее Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь», а потом сразу колесницу гонит на автомойку ― смывать пятна от святой воды. Вот и вся глэм-вера. Не дай бог испугать богатого прихожанина ужасом смерти! Нет, ты говори о доброте и милости Христа лично к нему, неправедно нажившему, а заодно клянчи деньги на храм. Я, воевавший офицер, должен клянчить деньги у ворья! Беднякам дать храму нечего, сущие копейки: остаётся бюджет и воры. Не хочу служить гламурной церкви и не буду! Аминь!
— Гламур — всегда подмена, — говорю, — прельщение, уловка Антихриста. Вы, святой отец, прежде, чем хлопать дверью, хотя бы попытайтесь воспитывать богатых прихожан, сподобьте их делиться с сирыми, дабы хоть нам всем надежду сохранить на смычку начальства со своим народом. Общество без такой смычки распадётся и опять случится социальная революция, а с ней ― разруха, кровь.
— У нас с буржуазной контрреволюцией разруха, на!.. — говорит Патрон. — Недогоняющая власть научилась так ловко врать народу, что легко скрывает свою тоталитарность, на!.. Гламур — не игра, а игрища мировых масштабов, на!.. Почему игра? Тоталитарный либеральный проект гораздо проще осуществить во внешне игровом режиме постмодерна. В православии гламур — это своего рода пропуск в земной рай, на!.. Его надо заслужить, пожертвовать ради него.
— Денег? — спрашиваю, самому даже интересно.
— Не только, — отвечает Савелич. — Нужно отвергнуть всех «негламурных» людей, отвернуться от них, поменять круг знакомств. Нужно принять назначенную власть имущими «правильную» идеологию господ и рабов, занять место на «правильной стороне» истории страны и мира. «Ватник» не может быть «правильным» по определению церковных иерархов. Приверженность гламуру — это недоверие к первозданному миру, к Богу, превращение себя, любимого, в маленького бога. А недоверие к миру заставляет презирать людей, тяготиться их присутствием, перекладывать вину с виновных на их жертв. Гламур — элемент разделённого общества. Это мы, сидящие здесь за столом офицеры, готовы положить жизнь за други своя, а у гламурных православных либералов заповедь другая: сегодня умри ты, я — как-нибудь потом.
— Святой отец, — говорю, — материя первична. В России сначала общество разделилось на бедных и богатых, а теперь каста имущих строит идеологию, дабы в своём богатстве через наследование закрепиться на века. С той целью привлекли и церковь, замазав её глэмом. Православный гламур создаёт особливый образ монетизированной церкви ― с диктатурой богемы над массами трудящихся. Православный гламур обещает научить, как богачу со всем имуществом, со всеми преступлениями попасть в царство небесное. Гламур использует арсенал православия для создания своих образов, реализации медийных и творческих проектов. Публичные исповеди с дозированной искренностью — не катарсис, а дьявольская самореклама. При капитализме, как при царизме, православная церковь предназначена в первую очередь для материально успешных людей. У них своё миропонимание, свой стиль жизни, потому и современная стилистика церковности стала включать сомнение, иронию, карнавал — постмодернизм. Кто постоянно сомневается, тот ни за что не отвечает. Сие и нужно богачам, дабы не отвечать перед народом.
— А девицу Клуневу поставят министром рультуры, на!.. — ревёт с возмущением Патрон и кивает мне пальцем по стаканам с ободком «Суворова» разлить.
Разливаю и не соглашаюсь с Патроном:
— Девица, конечно, питомица либерально-христианской среды, коя приспосабливает православную веру и духовность к нуждам конфликтного мира богатых и бедных. Православие — как всегда было и есть — стоит за рабство, за классовое разделение и покорность рабов, «Любое начальство — от Бога». Посему называть миссию приспособления духовных ценностей церкви к либеральному мiру «новой» никак не след. Мiр новых капиталистов принципиально не нов. «Матушка» Клунева в должности министра не смогла бы продолжить стержневую линию высшего руководства партии недогоняющих на показушную умеренность и сбалансированность в обществе. «Матушка» Клунева — «новая миссионерка» из либерального клана, а эти люди со своими оппонентами из православно-гламурного и умеренно-патриотического бэкграунда обходятся бесцеремонно и жёстко, ибо руководствуются метафизической ненавистью к православию и традиционной русской культуре. Не след человека, коего называют православным, или кой сам таковым себя кличет, автоматически считать верующим, честным и порядочным. Православный не значит автоматически хороший, живущий по совести. Человека должно судить по делам, а не по демонстрациям какой-то веры. Пообщавшись накоротке с иным «православным патриотом», не мешает проверить свои карманы. Эти показушные верующие стоят в храме и разглядывают трещинки в штукатурке и с тоскою ждут: когда вся эта бодяга кончится, скорее причаститься и в кабак. Такие походы в храм сродни соисканию индульгенций в католицизме времён инквизиции. Гламурные «православные бизнесмены» дискредитируют церковь: когда они попадают под следствие или загремят в тюрьму за воровство, о них люди говорят: «А ещё и православный!» — и конец уважению прихожан к церкви. Пастыри должны иметь силу воли и принципиальность, дабы отлучать перевёртышей от церкви. А наши пастыри проглатывают лицемерие паствы, дабы не лишиться прихода. Церковная политика в тупике и выхода никто не ищет. Главная цель высших иерархов — нажива, и плевать они хотели на «Третий Рим», историческую память русского народа и прочую пургу. Иерархи приспособили веру и церковь к капиталистическому миру, и считают сию порочную идею «новой миссией».
― А мне, офицеру в рясе, что прикажешь делать?! — кричит готовый застрелиться Савелич. — Приободри, брат!
— Приободрю! А здравомыслие людей, а традиции, а любовь, милосердие в душе, история страны, герои родины ― они пока остались, значит есть, чтó противопоставить гламуру в православии. А вы собираетесь бежать с поля боя. Вы же, Савелич, советский офицер! Начальство, наконец, очнётся от либерального дурмана и сметёт гламур!
— Я не могу на тебя, Бодряшкин! ― хохотнул Патрон. ― Зачем начальству сметать то, чтó оно само же создало, на?!. Духовная жизнь недогоняющего начальства формализуется в виде госрелигиозных обрядов, на!.. Они в храмах в специально подготовленных для них местах молятся на телекамеру, а попы плешивые головы их освещают, прощают грехи и проч. — и это глэмпредставление для народа служит оправданием для воров, на!.. Мол, да, мы воруем, это знают все, но мы и веруем, значит, бог уже простил! У нас, воров, главное, есть незыблемые «скрепы» с родиной, со своим народом, здесь лежат наши с вами предки, «только все вместе» мы можем «поднять», «совершить рывок», «прорыв», на!.. А СМИ, постмодернистская культура, церковь должны воспитывать народ в духе чинопочитания, смирения и непротивления злу насилием, на!..
Тут-то и заявляется скучного вида товарищ в штатском. Савелич, хлопнув третий стакан освящённой водки, уходит в храм молиться за меня. Здороваемся с товарищем, трём о предстоящей операции «Твёрдый знак», и вдруг:
— Товарищ Бодряшкин, вы, знаю, холостяк… Жена взбеленилась: грозит разводом, если сегодня улечу. Как офицер офицера: вы там под куранты начните сами, а я подскачу… второго января. Вот спецсвязь с «конторой»… — Даёт трубу спутникового телефона. — В машине ждут: прибор ночного видения, теле-фотокамеры, снайперская винтовка с глушителем, заряженная переносная КВ радиостанция, взрывчатка, гранаты, наручники, прочий инструмент. Отвезу вас на вертолёт. Полетите с вояками: в «конторе», сами знаете, «усиление» под Новый год — «жопы» охраняем, бортов для спецопераций нет. На Непроймёнск пурга идёт, железная дорога местами уже встала…
— Прочисть им там, Бодряшкин, как ты это умеешь, на!.. — напутствует Патрон. — Зажги под Новый год!
— Есть зажечь! А почему операцию назвали «Твёрдый знак»? — спрашиваю, самому даже интересно.
— Чтобы никто не догадался! — ржёт Патрон. — «Контора» все свои затеи обзывает, на!.., ну я и посоветовал твёрдый знак: «Ё»-то ты уже освоил, а в Сломиголовске у тебя все шансы заслужить медаль, на!..
Тут из институтского буфета приносят термос со свежезаваренным чаем-зверобоем, в большом контейнере — ливерные с пылу с жару пирожки, Патрон выдаёт тревожный чемоданчик, отказывает в мою пользу непочатую бутылку коньяка «Суворов», тогда опрокидываем «на посошок», прощаемся с братской обнимашкой и скупой слезой, и конторский подкаблучник отвозит меня на гарнизонный аэродром…
У зелёненького Ми-8 топчутся два лётчика, старлеи. Понятно: старшие офицеры празднуют дома Новый год, сплавили в командировку молодых неженатиков с общаги. Загружаюсь. Остаётся дождаться ритуала под названием «предполётные указания экипажу». Ждём — указаний нет.
— Пока не запретили по погодным условиям, давайте запускаться! — предлагает командир восьмёрки. Говорит с нетерпением, как будто стоит не у дверки кабины вертолёта, а перед кабинетом зубного врача и желает с процедурой закончить поскорей. — А то ещё на площадке метель прихватит, и будем здесь под куранты куковать. — Кивает на обувную картонную коробку в салоне вертолёта. — Меня вечером невеста ждёт с подарком…
В самом деле: солнышко, пробежав зайчиками на винтах, затянулось низкой облачностью. Ветерок сначала нагнал рваных облачков, а скоро небо затянула пелена.
— Взлетаем, пока есть окно! — командую. — Пурга заходит, железка уже встала…
Перспектива встретить Новый год невесть где вертолётчиков не вдохновляла, и экипаж быстро занял места в кабине, забегали по многочисленным выключателям руки, запуск. Ещё раз вызывают диспетчера в эфир.
— Понял, …-надцатый, взлёт разрешаю! — соглашается бодро-поддатым голосом динамик. — Горючее взяли?
— А то!
— Дербентский?
— Он!
Раздался вой пускового двигателя, мотор чихнул, затрахтибидохал, задребезюкал, взвыл, и винты завертелись каруселью. Сначала ненагруженный наш пепелац всем нутром припадочно дрожит, силясь оторваться от земли, потом пару минут, набирая высоту, кружит над аэродромом. Впав в предновогоднее настроение, экипаж не стал набирать нужную высоту, и сразу лёг на курс…
Полёт на малой высоте — захватывающее зрелище, тем паче, на новом для меня маршруте. Скоро пурга прижимает пепелац к земле. Летим очень низко: свежий снег с верхушек деревьев сбиваем и вихрим. Кабы только на ЛЭП не напороться. А как бодрит болтанка! Представьте, бесстрашный читатель мой: вы сидите в катящемся под горку холодном железном гараже, по коему снаружи кто-то молотит кувалдой. Барабанщику аккомпанирует надрывный, пробирающий до косточек ветра вой. А из иллюминаторов тусклый брезжит свет…
Мне же парашют положен! Засунулся в кабину — посмотреть. За бортом ни зги не видно, пацаны летят по приборам, о бабах говорят, точней, кричат. Командир:
— Мне хватит в бильярд играть, женюсь!
— На ком?!
— На крошке-Золушке! Купил ей сапоги по цене хрустальных, жена нашего полкана лично выбирала! В новогодний вечер иду в общагу педухи: какой прынцессе сапожки подойдут, на той женюсь!
— Педухи?! Воспитывать будет!
— Зато классика: муж — офицер, жена — училка! Полкан обещал: женишься — сразу квартиру и четвёртую звёздочку на погоны! Ценит кадра!
— Его жена тебя ценит! Одна, б-дь, гарем заменит!
— Это в прошлом! Мне гарем не нужен! Тропики полканши для меня чересчур! Маленькую Золушку хочу!
— Вертолётную площадку в Сорвиголовске закрыли! — докладывает, обернувшись ко мне, штурман. — А футбольных полей в городе давно уже нет, я там бывал! Куда садиться?! Ну как, летим обратно или «хрен с ним»?!
Конечно «хрен»! А парашют? Командир в ответ смеётся:
— В пургу с парашютом не прыгают, да и низко! Зависнем в поле, где ЛЭП нет, спустим вас по десантному тросу!
Эх, где только моя ни пропадала! Десантируйте меня, кричу, у входа на городского кладбище, а в поле заметёт. Показываю штурману на карте города крестик и киваю на обледеневшее стекло:
— Надо прояснить!
— Есть! Кабина дырявая: при юго-западном ветре задувает как раз во все щели, так что профилактика здоровья необходима по регламенту! — Весёлый штурман мигом достаёт бутылку, гранёные стаканы, наливает всем по сто пятьдесят дербентского коньяка, с тремя маленькими звёздочками, точь как у пацанов на погонах. — Главное, чтобы керосин не замёрз, а окна — ерунда! Мы и не с такими сосульками летали! От винта!..
Песню «Вихри враждебные веют над нами» сочинили, чаю, в кабине старенького вертолёта, отслужившего своё ещё в Афгане. И «Вьюга смешала землю с небом» — тож. Кабину продувает так, что шевелятся ресницы. Видимость — круглый ноль.
— Не боитесь, товарищ майор?!
— Я скорее подполковник!
— Есть, подполковник!
— Не боюсь, но разбиваться мне категорически нельзя!
— Что так?!
— А кто задание родины исполнит?! Да и сына ещё не родил, дом не построил, только девятнадцать книг написал!
— Девятнадцать книг?!. Вы что, из контрразведки?!
— Так точно!
— Тогда посторонним находиться в кабинете военной машины запрещено!
— Я не стукач, и много лет в отставке!
— Тогда можно! Разрешите, товарищ подполковник, разлить?!
— Разрешаю!
И горячие пирожки с ливером на коленки неженатым офицерам подаю.
— А я не мог понять: чем так вкусно в кабинете пахнет! — кричит лётчик. Он отвернулся от приборов, скинул авиационный защитный шлем, откусил полпирожка и взял стакан. — Подальше от начальства, ближе к кухне! В лётной пайке такой вкусняшки нет! Разрешите, товарищ подполковник, тост сказать?!
Тут вертолёт тряхнуло. Я, дабы к потолку не взлететь и не разлить, вцепился намертво в стакан.
— Подбили?! — кричу против логики и ветра.
— Никак нет! — с невозмутимым выражением лица отвечает штурман. — Это у моего командира такой маневр снижения — настоящий асс!
— В шторм на сказочном корыте летать может только асс!
— Почему сказочном?! Обычное для нашего авиаполка дырявое корыто!..
Дабы не отвлекать от управления и долететь, не стал напоминать служивым, чем закончились Александра-нашего-Сергеича страсти по дырявому корыту. От маневра асса я ощутил себя глушеной рыбой, и ощутил тяжесть гранат, распиханных по карманам с боков и на груди. Хорошо, трёхзвёздочный дербентский спас! Это ещё моего «Суворова» не открывали! А с ним нам и новый альпийский ледяной поход был бы нипочём. Только с Суворовым больше связан не лёд — огонь! Огонь?!. Химзавод с высокой кирпичной стенкой похож на крепость Измаил! Тут-то в квадрате головы и блеснула бодрая такая мысль…
На подлёте к Сломиголовску пурга стала затихать. Машина делает пару крутых виражей вокруг дымовой кирпичной трубы котельной моей школы-интерната. Старая труба вся в копоти, дымит, значит, газ так и не подвели. Когда-то я на спор лазал на неё; до самого верха взбирался по ржавым железным скобам с полулитровой бутылкой лимонада «Грушевый дюшес» на голове: не уроню — лакомство моё. На пепелаце приземляться здесь опасно: можно как фанера над Парижем пролететь, то бишь, врезаться в трубу, как французский авиатор Огюст Фаньер в 1908 году влетел в Эйфелеву башню и разбился насмерть. Тогда зависаем над перед входом на кладбище площадкой. Вертолётчики включают посадочные фары, ракетницей в дополнение освещают место приземленья, сбрасывают сначала трос, по нему лихо съезжаю я, потом на землю соскальзывает по тросу казённый инвентарь. В добавок из поднятой винтами снеговерти падает мне на голову картонная коробка. Я видел сию зелёную коробку в салоне вертолёта: командир вёз её искомой своей невесте, а ветром вынесло, когда для десантирования открыли дверь. Но как теперь с женихом связаться и вернуть? Машина, набирая высоту, уже дала пару кругов над площадкой, для красоты поздравления меня с Новым годом отстрел тепловых ловушек для зенитных ракет включив, и теперь отваливает боком по обратному маршруту. На снежке легковесная коробка прилипла к тёплому квадрату головы, пусть там и остаётся: на спецзадании руки контрразведчика предназначены для штатных исключительно вещей!
Глава 3. Новые «меньшевики» и «большевики» во власти
Небо просветлело. Топя снег и являя грязь, восстаёт от земли тепло.
У изгороди кладбища вижу остов сгоревшего УАЗика, «буханки», на боку с трудом различаю надпись: «РЫБОХОТПЧЕЛОКОНТРОЛЬ», и от руки размытую приписку мелом: «Привет Зацелованному пупку от волкособов». Озадаченный, взвалив рюкзак и подхватив сумки, иду в направлении центра града, озираюсь, как учили. Самому даже интересно: чтó переменилось в Сломиголовске за сорок истекших с детства лет?
В мою здесь предсуворовскую бытность между кладбищем и интернатом лежал пустырь, большой и безобразный: строительный мусор, чахлые деревца, битое стекло, кусты… На пустыре мы в «казаки-разбойники» играли, взрывали начинённые карбидом из-под шампанского бутылки, жгли резину и всё, что горит, и били всё, на что хватало детских сил разбить. Новый химический завод разбогател очень быстро, и местное начальство ненавязчиво предложило ему на пустыре устроить городской парк силами заводчан, школьников и добровольцев. Лесопитомника во всей округе не нашлось — саженцы выкапывали на кладбище, вдоль берега речки и в лесу. Моему интернату отвели участок между кладбищем и котельной, каждому классу разметили аллею, устроили социалистическое соревнование: мы, баторы, сами деревца сажали, окучивали, поливали, берегли…
Захожу в свой парк. Он, само собой, донельзя запущен: лавочек и урн в помине нет, а от узорных чугунных фонарей на главной аллее остались редкие ржавые столбы. Местами пахнет свежею мочой, чернеют на снегу непотребства кучки, валяются пакеты, бутылки и шприцы. На верхушках ближайших столбо-колов сидят две дежурные вороны: склонив головы, с подозрением одним глазом смотрят на меня. В полусотне шагов, меж кустами, по делу бежит гусёк крупных подозрительных собак… Мамынька родная, кем ты ни была: это же стая волкособов! Уши округлые, хвосты не свёрнуты, как у собак, в кольцо. Волко-собаки бесстрашно заходят в города, перепрыгивают через заборы, безоружных людей не сторонятся, а ребёночка или старушку могут и задрать. Городской парк страшно одичал! Нагие чёрные ветки ясеней и лип, с коих ветер сдул снежок, покачиваются и шелестят, тщатся погрузить меня в сонм воспоминаний. Сразу нахожу свою аллею: сажал эти берёзки собственной рукой, поливал, гладил и берёг. Посадил, теперь припоминаю, ровно семь стволов — дождались меня четыре…
В детстве я не успел побыть ребёнком. Ни одной фотокарточки с кругленькой головкой не осталось у меня. Первая сохранившаяся фотка: я суворовец, в натянутой по уши форменной фуражке, дабы не видели квадрата головы. С детдома запаслив был — прятал, как собака, недоеденный хлеб, потом мочил, на костре поджаривал и ел за обе щёки. Интернатский опыт пригодился: под мою солдатскую каску свободно помещался средних размеров бутерброд.
После суворовского жизнь двинулась нескончаемой дорогой и пропахла потной теснотой вагонов, пыльным полумраком крытых брезентом грузовиков. Я не успевал привыкнуть к одной казарме, как было пора привыкать к другой. Для облегченья переездов я не обзаводился мебелью совсем. В воинской части каждый раз на новом месте мне выдавали с панцирной сеткой гремучую железную кровать, точь как в интернате, недетскую только на размер, а ещё тумбочку и деревянную табуретку с прорезью посередине стульчака для удобства переноса. В моей казённой квартире на заставе не водилось чашек и тарелок — они бьются и потому не терпят в ручной клади спешный переезд. Я обходился армейскими кружками и мисками из металла. У меня не было любимых безделушек — в офицерском чемодане им не хватало места завсегда…
Пока, закрыв глаза, прижимал щеку к обледенелому стволу и думал: я всю жизнь на субботниках с успехом высаживал на заставах и в городах деревья, что ж я детей своих никак в мир не засажу, пока вспоминал себя десятилетним, подвалила четвёрка пятнадцатилетних пацанов, на лицах — разбойничьи ухмылки, в руках — самодельные ножи… Один стал предлагать «приезжему хмырю» оплатить местный «налог на тропинки в нашем парке». Другой уже требует у «чудилы в балаклаве» бабло и вещи по-хорошему отдать…
У меня вещи и деньги все казённые или чужие, отвечаю, я военный, старший офицер, никак не могу отдать. А «ваш парк» сажал я, скорее должны мне вы. Но те армейского юмора не понимают, играют заточками, вплотную подступают и грозят. Ну конечно: угрожаешь, значит креативен! Только не мешало бы сопленосым разбойничкам сначала научиться жертву выбирать. Я смелый: карать не боюсь! Спецназовца не доводи! С хулиганами пора особо разобраться! Тогда бросаю тревожный чемоданчик и сумки с инструментом наземь, из-под балаклавы опускаю на глаза специальные защитные очки, а из кармана вытаскиваю готовую к применению гранату, развожу на ней усики чеки, кричу:
— Я при исполнении: воспитывать некогда — просто накажу! Смотри, школота, сюда! Газовая граната «ка пятьдесят один», стоит на вооружении спецслужб, но сгодится и для разгона толоконных лбов! У вас шестнадцать секунд: успеть удрать, дабы без глаз не очутиться сперва в больнице, затем — в колонии для несовершеннолетних! Кругом марш, бегом!
Разбойнички оказались сметливые: сделали кругом марш — и кучкой в сторону города бежать! Я — в целях обещанного наказания сугубо! — тяну К-51 за кольцо и мечу гранату, как учили. Хлопок, шип газа, истошные вопли горе-налётчиков, поражённых ядом в самые глаза… Они побросали ступеры и, зажав руками лица, натыкаясь на стволы деревьев и кусты, разбегаются уже не командой — врассыпную, кто куда…
Оглядываю поле боя: казённые вещи без ущерба, враг панически бежит. Дежурные вороны громким карканьем одобрили мою победу и, вероятно, припомнив старые обиды, погнались за одним из пацанов.
Как видите, тоскующий читатель мой, упиться воспоминаниями об интернатском детстве мне не довелось.
Выхожу из парка на городскую улицу, в частные дома. Тут, семеня, пожилая с землистым лицом женщина идёт навстречу, озирается затравленно по сторонам. Интересуюсь: как пройти к гостинице «У мэра»? Объясняет, как принято у культурного русского народа, и тогда негромко добавляет от себя:
— Приезжий, с кладбища идёте… Не ходите больше один через парк, нигде в одиночку не ходите, только по центральной улице, и то, когда светло. В городе выйти вечером на улицу — что сыграть в русскую рулетку. Интернатские вандалы в парке всё ломают, людей грабят, могут и пырнуть. И с дач тащат садовый инвентарь, даже простые палки. «Металлисты» три раза взламывали мой домик: сначала унесли железную кровать, потом кастрюли, сковородку, электроплитку, чайник, умывальник, косу, серп, ложки, гвозди, вилки, нож. Времена повернули вспять: добывать себе на жизнь каким-то осмысленным трудом многие взрослые уже разучились, а молодые не умеют или не хотят, ремеслу их не учат. Остались одни собиратели, как люди в доисторическую эпоху. Выломал, собрал, сдал, получил деньги — и тем жив. Теперь езжу на дачу с кипятильником и чайничком из огнеупорного стекла. Люди говорят: в городе гуляет оружие. Не один таксист пропал вместе с машиной. Блатные не грабят только старух, как я, с этим у них строго. Зато волкособы в сентябре опять старушку разорвали: зачем-то пошла одна к реке по оврагу — наверное, шиповника собрать. Её внучку в местной газете назвали Красной Шапочкой, так сейчас все и зовут. Нас, пенсионеров, кругом обманывают. Сын достал фуражку милиционера, повесил её мне в прихожке на видном месте — сомнительные личности приходить в квартиру сразу перестали. Я врач-дерматолог. До пенсии работала с интернатом. Там детки теперь совсем неуправляемые. Несколько банд, опаснее всех — «котельные». Наркоманы. Милиция знает, но… Уже давно каждый год — два-три случая заражения сифилисом. А ведь им по тринадцать лет! Причём уже вторая стадия, то есть заражаются ещё раньше. Клизмы детям без вазелина ставят. Беда!..
Думаю про себя: все детдомовцы выходят когда-то на развилку: одна дорога ведёт к сказочной мечте, другая — к реальной колонии, тюряге. На узенькую первую дорожку смогут выбраться буквально единицы, а по широкому этапу бредёт нескончаемо толпа. Располагайся в городе воинская часть — был бы у подростков хоть один для подражанья достойный образец.
Тогда прошу старушку рассказать про химзавод времён социализма и о жизни народа тогда и сегодня, — мне ж ещё отчёт начальству и свой мемуар писать…
И пенсионерка — долго, наверное, молчала, никто не задавал, — как для себя итог, выдала анализ… В Сломиголовске, как во всём СССР, народ жил будто малышня в саду. Там кормили, поили, одевали, выгуливали, сажали на горшок, сказки волшебные читали и укладывали спать. В таком благополучии окормляемые государством дети были готовы к любым потрясениям и невзгодам: внешним войнам, учениям по гражданской обороне, сборам военнообязанных, землетрясениям и тушению пожаров, временному голоду и бесконечным холодам, к бытовым, конечно, неудобствам и тяжким физическим трудам… Кроме такой беззаботной жизни дети ничего не знали. А когда, вдруг, не пойми откуда явились совсем не сказочные воры, дети Советов растерялись, не смогли дать им отпор, и потеряли всё. А как иначе: их не учили сопротивляться партийным прохиндеям, волкам в овечьих шкурах, ведь компартия СССР для детей была умом, честью и совестью эпох. Представьте группу в детском саду. Приходят воспитатели и говорят: «Дети, теперь мы будем по новому распорядку жить!» Воспитатели детишкам хорошо знакомы, им доверяют все, так было всегда. Выбора у деток нет, кричат: «Ура!» — и возвращаются к игрушкам. Когда ушлые «ум, честь и совесть эпохи» затеяли перемены, неразумным детям ничего не оставалось, как по инерции принять неведомые правила игры. Эти правила менялись постепенно. Я в то время работала в медсанчасти химзавода. Режимный объект: в каждом цеху сидели автоматчики. Заводчане не поддержали путчистов: «Как же так, мы все идём к демократии, свободе, а они нас тянут назад в тоталитарный СССР?» Знать бы, что путчисты хотели добра для большинства, а мы, как наивные детки из вчерашнего детсада, тянулись за яркой обёрткой с пустышкой вместо конфеты. Люди ждали: скоро всё успокоится, и пред ними откроются врата развитого капитализма, и тогда все мы разбогатеем и станем ездить за рубеж. Ожидания деньжищ казались обоснованными — заслужили ведь! Химзавод с очень квалифицированным персоналом и испытательным стендом для испытания заводскими учёными новых технологий имел огромнейший потенциал, и вот, наконец, заводу предоставили полную хозяйствования свободу. Химпродукция была востребована в мире, и завод начал её на экспорт отправлять. Первое время все получали хорошо. После этого на завод зачастили иностранцы. Перестройка, гласность — автоматчиков долой… Да, для зарубежных капиталистов многое открылось в то время, когда сняли секретность почти со всех производств и запустили «лису в курятник». Завод продолжал работать по-прежнему с восьми до пятнадцати — вредное же производство. Труд без напряга и переработок. Бесплатный завтрак в одиннадцать часов: молоко, булочка с маслом, сыром и варёное яйцо, после работы — бесплатный обед, а так же рабочие автобусы развозили заводчан из города и в город, отпуск — тридцать пять дней, почти бесплатные профсоюзные путёвки. Дозиметры, как всегда показывали ниже нормы, каждые полгода — полный медосмотр в нашей медсанчасти. Платили за «вредность», приплачивали даже некурящим. На пенсию — по льготной сетке и от государства квартира по желанию в любой точке СССР. На жизнь хватало с лихвой. Иллюзия советской страны сохранялась и после попытки мятежа, и после Беловежских соглашений и расстрела Белого дома заодно. Вот только жилось всё хуже. Социальные гарантии не трогали до 1994 года — пока в руках у иностранцев ни оказался наш завод. Те сразу, не увеличив зарплату, обрубили социалку, а через несколько лет устроили банкротство. Распад советской жизни случился не в одночасье, он был растянут во времени и завуалирован патриотическими лозунгами свободы: сначала «перестройка, гласность, ускорение», потом «руку на рельсы» и «врагов мочить в сортире»… Советское общество жило оторванным от экономики страны. Люди довольствовались спущенным компартией представлением о том, как советский человек должен выглядеть, где и как жить, работать, отдыхать и кушать. Как это похоже на воспитание нового члена общества в такой маленькой группе, как детсад или семья. Властное начальство так легко и кинуло на доверии народ, что он ему верил, как дети своим воспитателям в саду и родителям в семье. Сад обернулся дремучим лесом, люди заблудились в нём. Детишки из советского детсада с тех пор выросли и взялись за ум. От наивности не осталось и следа: взрослых детей при капитализме не бывает. Мы потеряли сначала страну, потом завод, город, и всё, чем раньше жили. Одно теперь у всех подспорье — полуголодная семья…
— Но в целом жить можно, — и вы голосуете за кормильца-мэра?
В прошлый раз, ответствует старушка, голосовала за него: три короба наобещал, кулаком себе в грудь бил ― исполнит! Народу уже столько наобещали, а ему, глупому, всё мало! Мы все в мольбе к начальству протянем ноги. У мэра руки по локоть в бюджетном кошеле. Теперь опять за него проголосую: хочу, чтобы вор убрался подальше от города — хоть и в Госдуму. Но промывка мозгов работает отменно: одна подруга, пенсионерка тоже, недавно говорила мне: «Не понимаю, как в других странах люди живы без партии недогоняющих?» Так испереживалась за полуживых американцев и французов, что на днях угодила в психбольницу — там конец, залечат… Мой племянник, дельный парень, был главой администрации в пригородном селе. Зимой на деньги добрых людей из Непроймёнска организовал автолавку — нашёл где-то и отремонтировал старую «буханку» — и по выходным развозил бесплатно еду по заброшенным деревням и хуторам. Старики-старухи, принимая куски в дар, рыдали: «Я боюсь брать…», «Как во сне…» Промучился два года, исстрадался и ушёл. Уже в трёх окрестных сёлах все люди из управ поувольнялись, печати и документы бросили: людям — ни взять справку, ни заявить, ни родить, ни похоронить… Дома администраций стоят пустые, двери и окна заколочены. Восемь месяцев в году без света, ни литра бюджетного бензина, депутаты обещанный газ так не провели, заплата — слёзы, и ту подолгу не платят, а штрафы на главу сельской администрации летят со всех сторон. Снегом дорогу занесёт — сидят и неделю ждут, когда из города пришлют бульдозер и расчистят. Анархия! Будто бескровная революция произошла. Кругом разруха без войны. Китайцы, приходите! Вам расчистили русскую землю без пожаров. Хоть бы мой племяш скорей из города куда-нибудь убрался — пусть станет беженцем, но жив. Местные депутаты одобрили сбор на мычание и кукарекание, «мешающие гражданам спать», — и коров с курями не стало. Так в лицо и смеются: зачем доить коров, когда можно доить людей? Голодные отцы семейств начали стрелять собак, даже возник новый промысел, пока бесплатный — ловят голубей. Кто-то перешёл на ворованный китайский корм с завода. По городу собирают списки желающих куда-нибудь из страны бежать. В интернате чуть ли не половина воспитанников — «опекаемые», «зависимые» — в основном от наркоты, среди подростков три-четыре случая в год самоубийств и столько же попыток, часты травмы от изнасилования, издевательств и побоев. Открыли уже третью группу коррекции детей с задержкой психического развития, с психопатологией по типу шизофрении. И есть отчего смолоду рехнуться: на традиционном для Китая фестиваля собачьего мяса, поднебесные гастарбайтеры отловили почти всех местных собак — всего штук сто, — живьём сварили и съели. Интернатские дети эту милую традицию наблюдали. Закладка психики происходит в возрасте от восьми до двенадцати лет. Если в это время случается травма, то она развивается, и в шестнадцать лет уже нужна психокоррекция, иначе ребёнок превращается во взрослого социопата. А сегодня и сетовать даже поздно: врачей нет, а какие остались — работать не хотят или разучились, ведь не платят. В населённых пунктах лечат не когда человек заболел, а когда выездная бригада в медицинском автобусе прибудет раз в полгода. Недавно моей подруге — она на улице поскользнулась на льду, сломала ногу — присланный из Непроймёнска хирург назначил обезболивающую мазь и записал с медицинскую карту: наносить поверх гипса три раза в день. В городской больнице всё за деньги, больные приходят и спрашивают врача: «Почём я болен?» Главное, все работать разучились: терапевта, учителя, электрика, сантехника, парикмахера, даже почтальона днём с огнём не сыщешь, специалистов в городе не осталось — чиновники и охранники одни. Евреи и армяне все давно из города убежали как от войны. Что делать? Город умирает, да, но мы-то не умерли ещё. Я до недавнего работала курьером, таскала сумку, падала не раз на лестничных площадках, думала: так, наверное, с сумкой упаду и умру между пятым и четвёртым этажом. Сейчас предвыборные листовки раздаю у магазинов и на остановках…
Больше старую женщину слушать не стал, простился. Войны нет, а с мест бегут по-военному. С выморачиванием городков, сёл и деревень обрывается народа историческая память, исчезают питомники для выращивания здоровых молодых людей, лишается продовольственной безопасности страна, негде становится спасаться гражданским людям при техногенных катастрофах, эпидемиях, войне. Жители малых городов, кто ещё беженцем не стал, стали зарабатывать на жизнь ровно так, как это делали их предки в XVII–XVIII веках. Способ производства, кой всё чаще встречается в российской глубинке, называется «рассеянной мануфактурой»: купцы отдают ремесленникам и городским беднякам сырьё, а затем готовые изделья выкупают. Производственная цепочка распределялась по отдельным домохозяйствам от и до. Сии мануфактуры появились в Италии в XIV веке. И вот теперь в России XXI-го века жители малых городов выживают точно таким макаром, без трудовых книжек и заработать на мизерную пенсию надежд. На улицах умирающих городов стоят всё те же новые старые столбы, дрянное освещение, ужасные дороги и газоны, помойки с крысами и роющимися нищими людьми, разве что у иного голодранца завёлся сворованный или найденный в контейнере мобильный телефон.
Об описанном паскудстве я не раз докладывал куда след, но, видно, среднее звено начальства аппетит терять не хочет — ему с мест подавай чо-нить пободрей: «Веселится и ликует весь народ!» А центральные СМИ и «органы» о грядущей анархии и растущем хаосе в стране молчат трусливо и тем дезориентируют высшее начальство и вообще.
В испорченном настрое по улице к гостинице иду.
Отмечу, как осветитель жизненной фактуры: в предместьях российских городов жизнь всегда иная. Окраины же Сломиголовска — наследственная от нового капитализма жесть. Здесь мрак и безнадёгу можно снимать без всяких декораций. В город, погружённый в депрессняк и срач, уже нельзя прекрасное вернуть. В одноэтажном мире кладбищенская тишина царит: петухи в подворьях не поют, коровы не мычат, одни каркают дежурные вороны. «Разруха от либерального режима» — обязательно влепил бы журналист Пломбир Тютюшкин, будь он сейчас со мною здесь. А непотребства мгла вопиёт особливо в середине дня. Обитают на окраинах всё больше люди больные, безработные и хулиганы. Градообразующий Сломиголовский химзавод с коих пор закрыт, а на новом непонятном производстве, затеянным неизвестно кем, вкалывает в основном приезжая рабсила. Те же местные, кому посчастливилось найти официальную работу, получают сущие гроши. Преступным способом отовариться можно куда быстрей и проще — вот и ворует, грабит, бандитствует с отчаянья народ. Попробуй в одиночку тут со своим бодризмом хотя б ослабить криминальные воззрения подростков, когда по всем государственным каналам день и ночь детей смущают криминальные с матюгами сериалы, горы сисек, педики и блатной шансон.
Я, как поборник правды, объявляю: если сей миг из-за гор свалки вылезет непроймёнский обыватель и прямо задастся мне в лицо: «Чего ты хвалишь всё начальство, чего попрекаешь всё народ, ты сравни показуху Сочи и Москвы с разрухой моногорода Сломиголовска. Народ разве в сей разрухе виноват?», с моим бодрящим ответом выйдет большая закавыка. Как в гиблых, начальством брошенных, местах прикажете бодрить народ? Кроме пива с водкой его здесь нечем решительно бодрить! Если, конечно, презреть годы обещаний от начальства. Но в клятвенных заверениях положить руку на рельсы, как верном средстве взбодрения народа, я теленачальству совсем не конкурент. Пока шёл по окраине города, наблюдая стихийный помойки, придумал для них новый заграничный термин — «экостресс». Где мусорно-помойный стресс, там не до показухи от начальства: живым бы народишку остаться — голода и эпидемий избежать.
В одной свалке, издалека вижу, копаются бомжи — незаконно добывают металл и пропитанье. К ним на всех бензопарах с мигалкой подлетают люди в форме, неразборчиво кричат и вручают каждому бумажку. Подхожу, фотографирую, самому даже интересно. Бомжи в прострации: таки не убереглись — и власти вручили квитанции на оплату общедомовых услуг за освещение улиц, подъездов, подвалов и дворов.
Только, первопрестольный читатель мой, не мни о Сломиголовске свысока: великий Бальзак в Бердичеве сыграл свадьбу с графиней Ганской.
Миновав частный сектор без коров и петухов, выбрался на прешпект хрущёвок — архитипичных объектов российских городов. Пятиэтажки, задёшево и наспех выстроенные ещё при Хрущёве с Брежневым в придачу, давно облезли, покосились и вросли. В них доживают «зверушки из панельных домов» — так обзывают народ из «пятой колонны» либералы. Здесь вижу третьим глазом: дома, столбы, заборы, гаражи рисунками и надписями от и до испещрены. В них, верно, заключена поэтика непроймёнских улиц начала двадцать первого века образца. Городá, кто помнит, ещё в античные времена разукрашивались надписями, пошлыми картинками, знаками и вообще. Тому свидетельство улицы засыпанного пеплом Везувия города Помпеи в Древнем Риме. Вот и сломиголовская улица не «корчится безъязыкая», «кричать и разговаривать» ей есть чем. Она предостерегает, увещевает, взывает и грозит. Она разоблачает, констатирует, объявляет войну и мир, молит о помощи, любви. Тысячелетиями власть имущие и священнослужители возбраняли высказываться по запрещённым темам, вынуждали художников и народ прибегать к эвфемизмам и эзоповому языку. Но страх отступает, когда человеку нечего терять, или он влюблён, или заделался философ. В землистых лицах редких прохожих чувствую враждебность и тревогу.
Иду по прешпекту и на фотокамеру «конторы» городскую поэтику снимаю на века…
Вот на аспидного цвета оштукатуренной некогда хрущёвке чёрной краской из баллончика выведено наспех: «Сами вы говно!» и подпись: «Жизнь». На цоколях иных руин и на кривых заборах засекаю перлы: «Сегодня я опять не улыбнулся»; «Мы обречены на этот постсоветский ад»; «Борись с системой — намочи манту!»; «Дайте кредит на дрова — замерзаем!»; «Выглядишь, будто не живёшь уже неделю»; «Будь трезв и опасен»; «Не ждите чуда, чудите сами»; «Пьянство — это искусство масс»; «Я злой и страшный серый цвет, всю яркость я сведу на нет!»; «Такой маленький город, а мы всё не встретимся…»; «Сегодня мы делаем то, что в детстве обещали никогда не делать»; «Поверь в себя! Ты можешь стать мастером спорта по спуску на социальное дно»; «Здесь не умер Бродский»; «Я уже давно не я»; «Мне от вас ничего не нужно»; «Мать ну ты это не болей давай»; «Революции быть, любимая!»; «Вам не рады»; «Каждой птице по небу!»; «Мы и дальше будем превращаться в таких вот отвратительных взрослых?»; «Больница наша — дом чудес: попал в неё — и там исчез»; «Это тебе всё снится», «В жопу мир гламура!»…
И везде на панелях убитых зданий выписанные по трафарету чёрные квадраты — верно, кто-то из «идейных» супротивных постарался. Здесь, на прешпекте, зажатом меж двух рядов однообразных хрущёвок, чёрные квадраты выглядят зловеще особливо: как «Наш ответ Малевичу» — внеэстетичному, злыми силами назначенному гламурным, чёрному квадрату, повешенному где-то в галерее далёко.
Дома, тротуары и дворы можно описать и одним словом: «беда». Чаю, не все люди сводят концы с концами, и уже давно. Жизнь города катится к большому общему концу. Если на заре второго капитализма в натуре и с карты России исчезали сёла, деревни и посёлки, то сегодня стираются в лохмотья города.
На главной улице машин немного, народу — и того: по домам, надеюсь, раз в год крошат оливье. Свалки мусора прямо на улицах почти под любым забором и кривым столбом. Зато красуется привезённый из столицы избиркомовский гламур. По обеим сторонам дороги под третьи этажи вздымаются с девицей Клуневой рекламные щиты. От партии недогоняющих свежайшая кандидатура в депутаты изображена в образе советских времён работницы завода. Тело девы облегают разящие сломиголовского обывателя прикиды: оранжевый комбинезон для защиты от вредных химических веществ; на лбу, в отраженье фаролучезарных глаз, — защитные очки, почти как у меня, только во сто раз дороже; на руках — замест по обыкновению бриллиантов с маникюром — резиновые ядовито-зелёные перчатки; по бокам комиссарского тела к поясному ремню приторочены две противогазовые сумки, а гофрированные резиновые трубки, как пулемётной лентой, крест на крест с плеча до пояса рельефно опоясывают гордо вздымающуюся силиконовую грудь. Противогазы сразу узнаю: то устаревшее ещё в прошлом веке резино-техническое изделие № 1 производства Куйбышевского завода КИНАП — сегодня их только «органы» используют для пыток. В депутаты Госдумы кандидатура была б похожа на кронштадтского лихого морячка времён Великого без оглядки Октября, кабы защитный комбинезон был в чёрный, не оранжевый, окрас. Девица Клунева — как выходит по пиар-сюжету — когда-то вкалывала на особливо вредном производстве, а, стало быть, она местным избирателям в доску до кончиков ногтей «своя». Дева на билборде объявляет себя самой «нашей» среди всех членов партии недогоняющих и вообще. Кандидатура обещает приехать в Сломиголовск на Новый год с подарками для «своего народа», клянётся до конца разоблачить местных коррупционеров, а, стань депутатом, — сделать город самым гламурным в Непроймёнской стороне и каждому избирателю выдать шесть тысяч четыреста «для полного счастья» на карман. У неё уже и евро-проект нового кладбища готов, а после глэм-реконструкции хрущёвок многие богатеи-москвичи ринутся в Сломиголовск на ПМЖ и обеспечат город интеллектом и баблом. Час возрождения города с девицей Клуневой пробил: сегодня или никогда!
У придворного поэта Державина в «Русских девушках» — в обобщённом портрете счастливых и здоровых дев, танцующих под пастушка свирель, — «сквозь жилки голубые льётся розовая кровь». Задаюсь: а есть ли в русской литературе обобщённый портрет глэм-девицы? Отвечаю: типа «девица Клунева» в русской литературе нет. Сегодняшние типажи вечных дев выламываются из русского ряда вон. Они, кстати, и биологически не русские совсем. Та же Клунева не скрывает: еврейка по маме и отцу, «родилась под звездой». Мэр Сломиголовска, её конкурент на выборах в Госдуму, старался привязать деву к образу Эллы-людоедки, мол, это та же Эллочка, только времён капитализма — вульгарная, недалёкая тёлка-сексапил, живёт за счёт мужчин, разве что вокабуляр чуть шире. Но мэра подняли на смех: у Людоедочки после ухода мужа-инженера с одним стулом весь месячный доход составлял рублей сто двадцать, у Клуневой же — больше в миллион примерно раз.
Девица Клунева отпечатала и привезла в город большой тираж «Истории одного города», Салтыкова-нашего-Щедрина, а её волонтёры страждущим книжечки раздали. Сравнение Сломиголовска с Глуповым попало в точку. С глупостью в мозгах можно только смириться, а вот слом голов можно попробовать предотвратить. Народ в кои веки возбудился и ринулся под знамёна самопровозглашённой Орлеанской девы. На митингах девица Клунева клеймила мэра:
— Ваш мэр похож на Салтыковского градоначальника Брудастого с органчиком вместо головы. У них и фамилии похожи. «Не потерплю!», «Разорю!» — иного отношения к народу от Брудастого Второго не ждите! Для этого чинуши слёзы бездомных детей — чистая водичка, испарится без следа; он, как говорят монголы, «с заросшим шерстью сердцем». В городе главная проблема власти, а не экономики! Ответственная элита на местах скончалась: правят сугубо на свой карман! Если и дальше недогоняющая система продолжит гнить, народ превратится в плебс, и государство будет кормить его как в Древнем Риме и Византии, чтобы только за кусок хлеба и зрелища ходил голосовать. «Хлеба и зрелищ, лучше без хлеба!» — вот что ожидает народ Сломиголовска с нынешней властью кнопкодавов!
Зато она, аки Орлеанская дева, готова вести полународ-полуплебс и всех обездоленных сирот в последний бой с захватившими власть и землю чиновниками, с китайцами, монголами и вообще.
Итак, листающий читатель мой, к какому литературному типажу прикажете отнести Клуневой девицы образ? Сей типаж вытеснил с экрана и журнала с книгой образы героических свинарок, звеньевых полеводческих бригад, военных лётчиц, стахановок и комсомолок, моей обожаемой Фроси Бурлаковой и, конечно, Тоси из «Девчат». По мне, так одни только пустоголовые, отмороженные козы, свинки и кобылки, тряся оголёнными телес частями, ныне пред зрителем паясничают, прыгают, ревут. Сей типаж своим вульгарным видом и безумной речью отобьёт любой у вменяемого наблюдателя бодризм. В классической русской литературе образа глэм-девицы нет. Опять мне за всех литкорифеев отдуваться! Но сперва замечу…
Из всей великой братии писателей-реалистов русских выпадает на свой путь один только Салтыков-Щедрин. Он гнал из-под пера сатиру супротив начальства. Взять для примера его «Сказку о ретивом начальнике, как он своим усердием вышнее начальство огорчил». Не люблю цитировать, сам классик, но… «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был ретивый начальник. А случилось это очень давно, в ту пору, когда промежду начальства два главных правила в руководство приняты были. Первое правило: чем больше начальник вреда делает, тем больше отечеству пользы принесёт. Науки упразднит — польза; город спалит — польза; население испугает — ещё того больше пользы. Предполагалось, что отечество завсегда в расстроенном виде от прежнего начальства к новому доходит, так пускай оно сначала, через вред, остепенится, от бунтов отвыкнет, а потом отдышится и настоящим манером процветёт. А второе правило: как можно больше мерзавцев в распоряжении иметь, потому что обыватели своим делом заняты, а мерзавцы — люди досужие и ко вреду способные. Приехал он в своё место и начал вредить. Вредит год, вредит другой. Народное продовольствие — прекратил, народное здравие — уничтожил, науки — сжёг и пепел по ветру развеял. Только на третий год стал он себя поверять: надо бы, по-настоящему, вверенному краю уж процвести, а он словно и остепеняться ещё не начинал… Начал ретивый начальник докладывать. Так и так; сколько ни делал вреда, чтобы пользу принести, а вверенный край и о сю пору отдышаться не может».
Сия цитата описывает и день сегодняшний, увы. Но то есть злая сатира, гротеск по форме, сколь беспощадный, столь и бессмысленный совсем. По сути классик в лицо начальника, верно служащего капиталистам, дворянам и царю, бросает укоризну: ты эксплуататор, насильник, вор, дурак! А то чиновники сами того о себе не знают! Тогда к классику вопрос: для чего писал? А вот я, как служивый офицер и патриот, сатиру не пишу принципиально. Сатира отвращает, разделяет, бесит, и уж верно на пользу обличённого не бодрит никак. Меня от Салтыкова отличает! Я спец целеположенный от и до: призван судьбой и государством бодрить парализованный народ, служить порукой его с начальством смычки. Начальство и народ — едины! Без единения со своим копошащимся в земле народом беззаботное начальство мигом улетит под небеса. Салтыков-Щедрин, предвидя мои возражения чрез полторы сотни лет, описал соловья птицей глупой, коя хорошим голосом поёт о радости холопа, узревшего вдруг милость от господина своего: мол, сия птица-дура озвучивает перед народом несуществующую у начальства мудрость. Отмечу, как животрепатель жизненной фактуры: в пользу любимого начальства я не всегда заливаю соловьём. Анфасное начальство заслуженно хвалю, профильное — сиречь, антинародное — иной раз критикую. Сатирик же типизировал властного начальства образ, придав ему только коррупцию и дурь. Тогда спрошу: а кто, как не чиновное начальство, Россию строил, расширял? Пётр Первый только приказы отдавал, а работали чиновники в натуре. Теперь припоминаю, как Салтыков непонятно для чего/кого, опередив постмодернистов на сто лет, выгнал безумную строку о событиях в Москве: «Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать». Ну построй, устремлённый читатель мой, построй с таким «мастером слова» коммунизм, обновлённый социализм или, на худой конец, завалященький капитализм с человеческим лицом! Врач должен не только диагностировать болезнь, но внушить больному уверенность в исцеленье, выписать рецепт и проследить выздоровленье. Врач, главное, должен мобилизовать больного организма внутренний резерв. А Салтыков своими произведениями больную от и до страну мобилизовал, микстуру прописал иль проследил? Никак нет! Только фантастически отразил порочную реальность. Сие — для великого творца! — меньше, чем полдела. Нервы читателю стрепал, нагнал хандру, слезу — и всё! Но обманутый в ожиданиях, недоумевающий, обрёванный по жизни человек в принципе не способен хорошо работать. Мой же тезис: народ во все пять органов чувств след бодрить, мотивировать к труду и обороне, дабы у него на глупости не оставалось времени совсем.
Салтыков-наш-Щедрин, обобщив свой век, вывел в «Истории одного города» тип многоликого градоначальника-разорителя всех и вся. Не просто создал образ-гиперболу, а фантастический характер! Кто в городе Глупове видел в натуре градоначальника в механическим органчиком в круглой голове? Или нет, про форму головы классик не упомянул, может статься, у градоначальника голова была квадратной, точь как у меня. Не суть. В начальстве Непроймёнской стороны мэра Сломиголовска всегда аттестовали исключительно как «фантастический дурак». В недогоняющей «вертикали» такие шестёрки на местах позарез нужны. Войны нет, а служат «вертикали» по-военному. Написав типического градоначальника в гротескных красках Салтыкова, разве можно рассчитывать на смычку начальства со своим народом? Да ни в жизнь! А девица Клунева и её команда обличали мэра по сатирическим канонам: то есть, по внешности, повадкам, бытовым поступкам и вообще. Тоже глупо! Назначенный начальник ценен не тем, что в рабочее время окучивает особ иного пола, стрижёт бюджет и отжимает бизнес, а деяниями на благо вышестоящего начальства, а значит, государства, кое оно — почти по конституции — олицетворяет от и до.
А вот на щите и мэр — гламурный, надуто-величавый! Обобщённого портрета современного градоначальника в отечественной постмодернистской литературе тоже нет и, по определению, быть не может, ибо постмодернизм за нехудой кусок служит власть имущим, точь как любых конфессий церковь, все «органы», «конторы» и государственные СМИ.
Дабы установить сей четырёхугольный щит с мэром, на обычном перекрёстке сделали по-быстрому кольцо, поставили ненужный светофор, кой во все стороны подолгу смотрит красным глазом, и теперь избиратель за рулём с полчаса стоит-любуется в доску своим градоначальником-кормильцем. Тот изображён в четырёх образах-портретах. Первый — олицетворитель власти: мордастый с завитыми усами толстячок в царского генерала форме, с огромными эполетами и через плечо жёлтой лентой, в просвечивающем через шёлк бронежилете, область груди утыкана значками, звёздами и медалями от спорта, юбилеев и непойми-чего, на крутом боку — вся в драгоценных камушках, позолоте и резьбе — висит внушительных размеров сабля, капитальные ноги в белых рейтузах и хромовых сапогах с золотыми шпорами попирают ковёр персидский, брошенный на в узорах весь паркет, в ногах властителя лежит пара дымчатых борзых, и слоган: «Вместе сделаем Сломиголовск столицей провинциальной России!». Второй — столбовой дворянин и исконный граф Непроймёнской стороны: среди недогоняющего начальства на местах явление новое, ещё не устоявшееся в своём гламуре, отсюда и взялась в портрете мэра на ослепительном светском шабаше в Кремле французского с нижегородским смесь — вышел скорее во дворянстве мещанин, а по восприятию на зрителя подобный Вию, и слоган: «Вперёд, Сломиголовск!». Третий — созидатель: этот, само собой, в синей робе, строительной каске и белозубой ослепительной улыбке собственноручно штыковой лопатой в одиночку роет для своего народа котлован под новую больницу, обещанную начальством ещё в прошлом веке, и слоган: «Сломиголовцы! Раб на галерах гребёт только ради вас!». И, наконец, глава семьи, «свой парень»: здесь, на мой третий глаз, в образ мэра сицилийский мотив случайно вкрался — кроме возлежащих в ногах отца семейства и в умилении смотрящих в его глаза жён с многочисленным потомством и любовниц в боа и с плюмажем шляпках, за спиной и по сторонам «папы» торчат суровые пеньки-мужчины — некоротышки на крышуемых улицах не выживают, — они все в чёрном: от шляп «Борсалино» и очков «Армани» до комбинированных лофер от «Петрини» на кривых ногах, и слоган: «Сломиголовску нужен свой отец!». Декор недогоняющих кандидатур в Госдуму становится всё интересней! Ужели Подпёздыш прав: грядёт регресс, народ вернут в пещеры — молиться, жить…
Со всех щитов мэр призывает: «Голосуй сердцем!» Точно, как рубаха-парень Ельцин призывал голосовать за капсистему и себя. Конечно, сердцем! Ибо мэр на выборах позиционировал себя «хорошим парнем» — других заслуг перед людьми не отыскалось, как его команда по сусекам ни скребла.
Отмечу, как бодросветитель жизненной фактуры: ни разу никто из недогоняющих антикоммунистов голосовать головой не призывал. Как припомнишь фактуру такую — помирать не охота! Для худых властей голосование головой опасно, ведь объективное познание реальности — самое важное для строительства личных баррикад, а если в кудрявой голове избирателя супротив власти баррикады нет, чиновник для народа может ничегошеньки не делать, спокойно на кресле почивать.
Иду по улице и вспоминаю недавнюю склоку в СМИ…
В кои веки, под натиском местной элиты, власти Сломиголовска осмелились вопреки Москве предложить свою кандидатуру в Госдумы депутаты. Возможно, уж очень много натащил из бюджета мэр, и пришла пора упрятать его куда подальше за депутатскую неприкосновенность. Столичные же рыцари без страха и упрёка, скорее всего на пьяный в бане спор, спустили на район девицу Клуневу, да, воспользовавшись поводом, решили — для галочки пред несупротивным до сих пор народом — мэра назначить по графику коррупционером, взяточником, вором, и всем недогоняющим на местах чинам и иным монголам явить пример, каково самому брать и не делиться с центром. Мэр — кандидатура педагогических наук, до мэрства работал тренером по сумо и тела власть имущих охранял. Для недогоняющих охранник и спортсмен — типичная кандидатура в депутаты.
Тогда в стане правящей партии вспыхнула из ряда вон война. Мэр самокритично огрызался. В одном интервью он даже заявил: «Мы не страусы, чтобы утыкаться головой в песок. Проблемы есть, не отрицаем. Мы же видим, чем исписаны все городские стены». Ещё мэр купил телеэфирное время и каждый день по непроймёнским каналам крутил не для слабонервных клип, как «блондинка Клунева, эта кобыла всея Руси» в Москве на своём мерсе паркуется у салона красоты. На глупый сей наезд девица, давя на логику, с задором отвечала:
— Да, я блондинка! Но волосы у корней ещё темнеют, значит, мозги, из которых они растут, работают исправно! А мэр за оскорбление меня попадётся на глаза слепой Фемиды!
— Скорее я накажу кобылу за оскорбление власти! — огрызался мэр. — Депутат она! Вообразите себе, люди, её скелет с отбеленными зубами! Россию позорит: шляется по заморским пляжам в незамужнем виде, живёт с чужеземцами из недружественных стран, клянчит у них деньги!
— Я виновата, что дружественных не осталось?! А ты, кот-толстопуз, попробуй, попробуй сам поклянчь у чужеземцев! Они русского языка не разумеют: на избирательную кампанию у одного кента попросила лимон «зелени» — он авиапочтой прислал ящик незрелых лимонов. Как патриотке этой страны с таким недогоняющим хоть день прожить?!.
В заочных дебатах с мэром девица Клунева давила на справедливость, патриотичность, великую историю России, соблюдение законности и наведение порядка, спасительную оборону от чудовищного внешнего врага, чувство самосохранения и пристрастие к халяве у народе, экономический рывок, гламур… Это я ещё утоление нужд простого человека опускаю! В духе обновлённой концепции недогоняющих, руки-ноги на рельсы положить не обещала, зато на мелодию любимой своей песенки о кошках посулила сочинить гимн Сломиголовска, дабы всем сразу вдохновиться и в глобализацию рвануть.
Мэр язвил: для обещанной гламурной больницы, муниципального лечебного учреждения имени себя, Клунева уготовила девиз: «Жизнь скоротечна!» В переводе с языка столичного гламура, девиз означает: бери от жизни всё, пока не угодил в мою больницу — последний свой приют. А рядом с больницей, продолжал мэр, против санэпидстанции правил, она новое кладбище хочет заложить.
Ещё мэр предположил: Сломиголовск попал в список городов, за счёт которых власть Непроймёнской стороны собирается резко снизить процент бедных и бездомных. За чертой бедности у нас населения семьдесят процентов, как в любом моногороде-депрессняке, а Клунева хочет уменьшить до пятидесяти, как — по статистике — в среднем по Непроймёнской стороне. Значит, нужно ожидать новые тысячи могил за первый избирательный срок девицы. Целую дивизию горожан хочет уложить в гробы! А я обещаю в муниципальных столовых кормить бедных в долг, а скоро — обещаю! — открою и приют: будет неимущий дорогой мой человек жить стабильно, не хуже, чем на горьковском забытом «Дне». Скоро жить станет лучше, жить станет веселей!
Тогда из стана девицы Клуневой явилась белу свету интимная кличка мэра — «Зацелованный пупок». О ней раньше знали только местные людишки, но команда Клуневой бельишко разгребла и запустила кличку в российский оборот. Анонимы большими тиражами и фотографическим материалом оповестили мир, что у нехилого мэра-сумоиста на большом животе есть глубокий пуп, и мэр обожает на пляжах Таиланда, купаясь в блаженстве с негой, лёжа на спине, плескать в кратер пупка мексиканскую текилу, а местные девы вылизывают её и живот целуют, визжа, естественно, от удовольствия, страсти и любви. Клуневцы организовали флешмоб: как мэра в Кунскамере показывали заспиртованным в банке с этикеткой «Зацелованный пупок».
На такое оскорбление своего понимания счастья мэр обозвал девицу Клуневу «сливным бачком», но обоснования сей клички были такими грязными, столь ломающими рамки традиционных телесклок, что мне, чистоплюйный читатель мой, культурности хватит вам их не предъявить.
Скандал разгорался от и до! В правящей партии недогоняющих проявились и сцепились две группировки, аж пошатнулась власти вертикаль. Публика стала ожидать рукоприкладства и даже покушений. Но вмешался избирком: в случае повторения перехода на грязные личности, он обещал обе кандидатуры с гонки снять, дабы не компрометировали партию пред несупротивным избирателем, олигархами и вообще. Между строк окрика от избиркома публика прочла: к чему распалять такие страсти, коль всё равно голоса считаем мы?
То я привёл фасадный на публику базар. Теперь загляну вглубь темы. Впервые в стане недогоняющих произошёл раскол. Партия и её кормильцы-олигархи разбились на две неравные по численности части. Такое уже было сотню лет назад, потому ярлыки — большевики и меньшевики — нашлись немедля. За большевиками сразу закрепилась кличка «кнопкодавы». Это конституционное большинство в Думе, весь с потрохами Совет Федерации и стоящие за ними министры, губеры и чиновный люд. Большевики окормляются от бюджета и правильных — то бишь, делящихся со властью — олигархов. За меньшевиками закрепилась кличка «революционеры». Они отнюдь не «псы режима», напротив, «рыцари свободы», и очень недовольны сложившимся раскладом, посему требует себе у кормушки дополнительно места. Их через разные ништяки и гранты подкармливает коллективный Запад, заинтересованный в некритичной раскачке яхт. Меньшевики-революционеры заявляют себя профессиональными борцами с российским государством, обзывают его «режимом», но только на словах, на деле ж власть большевиков они только щиплют, и то не больно, показушно, дабы свой оторвать кусок. Никаких социальных революций революционерам, естественно, не нужно, максимум — уличные беспорядки с битьём милицией митингующих людей. И меньшевики, и большевики суть либералы, им в принципе нечего делить, им есть, чтó делить в натуре. Сегодня революционеры страшно недовольны: они в мировое сообщество тащат на себе страну, они выпрыгивают из своих козлиных шкур, а позорные волки режима их на содержанье не берут, не предлагают годных для бюрократов и коррупционеров должностей, как своим прихвостням-кнопкодавам. Ибо, как писал Салтыков-наш-Щедрин: «Когда и какой бюрократ не был убеждён, что Россия есть пирог, к которому можно свободно подходить и закусывать?»
Кнопкодавы позиционируют себя элитой новой страны, либеральной номенклатурой, уважаемыми, лучшими людьми. Революционеры же претендуют стать новым сословьем; оно ещё не сформировалось и не закрылось как номенклатура кнопкодавов. Революционеры всегда готовы обличение режима променять на содержание, имущество и должность. Главное отличие революционеров идейных ленинских от недогоняющих в том, что революционной борьбой с государством теперь занимается жадная компашка, желающая одного: получать у обличаемого государства сословную ренту — всё.
Девица Клунева — революционерка. Дабы поэффектней плюнуть в большевика-мэра, она готова даже набрать в рот говна. Ей подкинули деньжат на избирательный залог, своих кровных на выборы не истратила ни полкопейки. Это мэр Сломиголовска пусть напрягает собесы, ветеранские организации, муниципальных служащих, недогоняющих пенсов, дельцов с подарками и прочих верных режиму кадров — большевицкий ЦИК закрыл на всё глаза.
Выступления девицы Клуневой против мэра в психологии называются «эмоциональным шантажом». В Госдуме, вещала Клунева, мэр стал бы очередным кнопкодавом, праздным большевичком, исполняющим волю кукловодов, а нужно за народ с трибуны глотку рвать! Горе-спортсмен, не зная правил, лезет в игры на «чужом поле». С утра до ночи народу врёт как дышит. За восемь лет мэрства он ничего для ширнармасс не сделал, зато в городе шестьдесят самоубийств и пропавших без вести две сотни. Пропавших горожан списывают на волкобой, как на Таймыре убитых браконьерами северных оленей. Эти цифры — справка есть! — ещё без учёта тех десятков горемык, чьи скелетированные трупы милиция на улицах подобрала, вывезла в лес и закопала, дабы за счёт бюджета не покупать гробы и не занимать на забитом кладбище места. Нет шансов, что в Москве ваш мэр хоть что-то выбьет для народа. Город в руках бандосов и торчков, жители — терпилы-заложники безвластья. Жаловаться некому, ибо большевистская до самого верха «вертикаль» всегда в хорошей доле. Зачем мэр носится по улицам с мигалкой и сиреной? Он озабочен, дабы иностранные корреспонденты не проникли в город и не сняли убийственный для его «сидения» сюжет. Ему остаётся огородить город китайской каменной стеной и накрыть куполом от спутников и дронов.
В чём-то я мнение девицы Клуневой разделить готов. Мэр лезет в Думу с соплями для выживших из ума старух: он хочет «сделать власть милосердней, добрее, ближе к людям». А сам наладил выпуск водки «За правду!» и из своего автомобиля выстрелил из травмата в пешехода, не уступившему ему на красный свет дорогу. Или ещё его лицемерный перл: «Голосуйте сердцем!» Это за Зацелованного-то пупка — сердцем?! Девица Клунева, напротив, молила избирателя призвать свой самосохранения инстинкт: хоть раз проголосовать желудком:
— У мэра под пиджаком бронежилет — сердца нет! Для него народ — питательный планктон. Сердцем за него голосовать! Перед выборами все бандиты становятся на публику сентиментальны: старушку маму вспоминают, тяжёлое детство, корку хлеба, «сделал сам себя»… Врёт! Я сломиголовцев призываю: голосуйте кошельком, голосуйте желудком! А кошель и желудок пусты — долой мэра! «Семь раз отрежь себе, один — отдай наверх» — такая философия чиновника в двадцать первом веке не прокатит!
Помню, мне пришло на ум: мэр Сломиголовска бит головой, только не как я однажды, а сто тысяч раз за свою спортивную карьеру. Мозги в спортзале, особливо, когда после броска на борцовский ковёр головой не попадал, отбиты напрочь. Вот раскопанный Клуневой в подтвержденье факт: мэр для личной охранной команды устроил соревнования по метанию гранаты на дальность и в окно. Такие состязания среди отдыхающих граждан устраивали в 1939 году в парке «Сокольники» в Москве.
Мэр отбивался и принципиально:
— Демократия для любой страны опасна: заведи демократию не на словах, на деле, тотчас к власти придут национал-патриоты или коммунисты. А либерально-гламурная тусовка «революционеров» есть банда шифрующихся тоталитаристов: они не терпят чужого мнения, противоречащих суждений. Они готовы сожрать любого, кто высказывается не в их пользу. Если вдруг революционеры придут к власти, очень скоро окажется: король-то голый. Зато тотчас начнётся тирания, сталинский тоталитаризм вернётся в либеральном обличье! Революционеры — подстрекатели, попы Гапоны, они не дают народу спокойно прозябать! В верховной власти и без Клуневой толпы ненормальных, а я в целом психически здоров — справка есть!
Мэр вещал в верхи о пагубности установления в общественной жизни страны глэм-явлений подобных «клуницизму»: они подрывают доверие к власти, низводят ораторствующее начальство до клоунов на арене цирка.
— Клунева как диковинная птица с бразильского карнавала! Как заморской птице российский избиратель может доверять?! А я человек системы, патриот! Защищаю систему, живот кладу, имею за то награды! Теперь недогоняющая система должна защитить меня от революционеров. Да, не выполнил план по поджогу леса. Но у меня под боком химический завод: летом полыхнёт — вся вотчина сгорит, с чего кормиться? А жечь леса зимой — дороговато, субсидий не хватит, и самому не останется на жизнь. Ну и что, что я обещал жечь леса, я же не сделал!
Команда мэра организовала запись откровений Клуневой в СПА-салоне. Той глаза закрыли маской из тепличных огурцов и разговорили: она не увидела, что её записывают «большевики». Кандидатура в депутаты сама назвала себя «прошмандовкой власти»:
— …Ведь я доверенное лицо главвора! Я не могу публично его спросить: «Где деньги, метросексуал?»
Мэр Клуневу клеймил:
— Начальница! Махнула левой — голуби мира взлетели, правой — город сам построился. Хочет вывести одурманенных пропагандой людей на улицы — качать права. Я тоже умею качать права. Посмотрим, кто кого перекачает! Ладно, взбрело глэм-девице народ резать по-живому. Но сначала отработай приём на кошечках, как в «Операции «Ы»» тренировался Трус: возьми брошенный сельсовет и обустрой. Зачем дурынде целый депрессивный город?
Ещё мэр хвалил себя:
— Я один из первых в Непроймёнской стороне подхватил идею «Церковь в шаговой доступности». Я человек набожный, людям открытый: вызываю пресслужбу и на камеру неистово молюсь о богоугодных делах, всё как делают в телевизоре старшие товарищи по партии. Я для жильцов аварийных домов организовал льготную очередь за смертью. Я неплательщиков предложил не выселять на улицу, а гуманно депортировать в любую страну, готовую их принять. Пусть даже их разберут на органы, а остатки пустят на органические удобрения, всё польза. Я научился управлять городом, не привлекая внимания санитаров. Навёл в этом городе чистоту и порядок! Экология такая, что пчеловоды уже собирают и на рынке продают подснежниковый мёд. Я первым в Непроймёнской стороне в рамках программы по благоустройству на сайте госзакупок объявил тендер на уборку мёртвых тел бездомных и безродных граждан с улиц. До меня безымянные тела валялись на улицах, их месяцами объедали крысы, волкособы, опарыши мух и все, кому не лень. Когда ещё участковый сподобится напиться в стельку и убрать, завернёт тело в мешок, кинет в багажник, отвезёт в лес и скатит в овраг. А теперь культура благоустройства налицо! В этом году подрядчик, выигравший тендер, подобрал восемнадцать условно свежих тел, доставил в морг, там упаковали и свезли на кладбище в общую могилу, обслужили не хуже безымянных солдат.
Войны нет — а последний долг отдают по-военному!
К своему депутатству мэр готовит ряд законодательных инициатив. Один законопроект уже готов: взимать налог на шипы, ибо железные шипы на колёсах за год сдирают с родных дорог один сантиметр асфальта. Ещё предложил внести технологическое новшество в избирательный процесс: проводить опросы и голосованье без участия граждан:
— Это сэкономит бюджет! Граждане давно сообразили: если бы выборы действительно что-то решали, их бы на них просто не пустили…
Затеи мэра не понравились столичному начальству. Но особливо недогоняющее начальство раздражила озвученная по пьянке в бане недовольным мэром речь, что его, променяв на Клуневу, бросила Москва, и что, мол, «новая тьма надвинулась на Россию: уже в районные городишки присылают на кормление из самой Москвы», так разрослась в столице толпа детей, внуков, друзей, охранников, держателей компромата и любовниц, готовых отовариться хотя бы по среднему разряду.
Москва придралась даже к пустяку: где, говорит, производственный травматизм в отчётах? Портить статистику, издеваться? Разве вам заказывали о трудящихся заботу? Мэр оправдывался: ну если в городе совсем нет производства, откуда возьму для отчёта травматизм, со смертельным особенно исходом? Прикажете людишек под видом трубочистов сбрасывать с трубы угольной котельной?
Мэр, сам не ведая того, напомнил мне, обожателю русской литературы XIX века, архиупадническую из «Бесов» мысль: «Патриотизм обратился в драньё взяток с живого и мёртвого. Не бравшие взяток считались бунтовщиками, ибо нарушали гармонию». По Фёдору-нашему-Достоевскому выходит: не берёшь взяток, значит, выпадаешь из системы властного начальства вообще. Сию объективную реальность хорошо поддавший в бане мэр доносил как-то до своих сатрапов, а кто-то из них откровения босса зафиксировал и штабу девицы Клуневой продал. И понеслась компра от революционерки: мэр — взяточник и коррупционер! Вот уж новость! Система властной вертикали у нас основана на личной преданности, кумовстве, коррупции и взятках — так сложилось, наследие царизма, ну и теперь добавились происки Запада от и до. Если целеполагание у начальства с кнопкодавами — устроить стабильный сырьевой капитализм, как не брать?
Критика оппонентов на выборах всем давно обрыдла. В борьбе за избирателя девица Клунева сделала ставку на продуктовые и вещевые пайки и позитивизм. Но сделан и неожиданный, сносящий избирателя с катушек шаг, — внедренье котоизма. Всех владельцев котов и кормящих бездомных кошек в подворотнях граждан Клунева причислила к лику своих избирателей и обещала им бесплатный кошачий корм из мяса мурзляков:
— Корм сертифицированый по стандартам ISO, лучшего качества, справка есть! А что не доест ваша бого-кошка, не западло подъесть и самому.
А дабы отличить истинно верующих кошатников от колеблющихся и неверующих совсем, первым вешали на грудь значок, сходный с комсомольским. Естественно, вместо портрета Ленина, отвлечённо смотрящего налево, на значке изображена эротичная иконка Клуневой-кошки с манком глаза в глаза. Есть у новой религии и духовная перспектива: любой котоугодный избиратель в котоизме может быть причислен к лику святых. За понос котов в оголтелых СМИ и, тем паче, их кастрацию виновных серьёзно оштрафуют. Сексуальное поведение котов и кошар не считается развратным, анекдоты на эти темы запрещаются навек. Любое сравнение гулящего мужчины с котом и гулящей женщиной с кошкой, считается преступлением против котоизма и вообще. Как и все боги, бог Кот и богиня Кошка могут безобразничать: драть обои, ходить налево, приносить в подоле, драться, ловить и жрать мышей, птичек, мух, и до пятнадцати раз на день требовать от хозяина еду. В скором будущем члены кошачьей партии в Госдуме будут бороться за предоставление кошкам с полуторалетнего возраста избирательного права. И немедля дать кошкам-аборигенам российское гражданство, а паспорта у многих из них уже есть.
Котоизм будет поддержан государством, наравне с христианством, мусульманством и дэрэ. Ибо поклонники бого-кошек и котов такие же граждане России, и ничем не хуже последователей иных конфессий. По крайней мере, кошек почитали ещё в Древнем Египте, когда христианства, иудейства и мусульманства не было в помине. Кошка — символ плодородия и солнца. А их в России остро не хватает. В древности египтяне называли кошку ономатопеей «миу». В 17-й главе «Книги мёртвых» один из важнейших богов египетского пантеона, бог солнца Ра, выступает в образе рыжего кота. На Руси был своеобразный свод законов под названием «Правосудье митрополичье». В документе упомянута кошка как домашний зверь. Она появляется в статье, определяющей наказание — денежный штраф — за хищение домашних животных. В XIV веке за хищение кошары полагался штраф в три гривны, а это шестьсот пятнадцать граммов серебра — цена вола или трёх скакунов, или отары овец. Любая подзаборная кошара справилась бы с обязанностями мэра лучше, чем тысячи раз битый о пол головой спортсмен. Единственная объединяющая российское общество идеология — это котоизм. Построить за счёт бюджета кошачьи городки, кошачьи гостиницы и ЗАГСы, стадионы, кладбища, залы для кошачьих концертов, завод робото-кошек, выделить кошачьи дорожки на тротуарах, открыть кошачий суд… Идеология котоизма уже давно существует, она накрепко сидит в самоотверженных пламенных сердцах миллионов кошатников и сочувствующих им людей. Мэр же Сломиголовска отказал своим избирателям в выделении городской земли под строительство первого в России кото-храма. Все истинные последователи котоизма должны включиться с отщепенцем в священную войну! И в первую голову — не голосовать за мэра на выборах в Госдуму.
Презрев такой накат со стороны революционерки, я, как мой Патрон, остаюсь против кошек, ибо все они заражены вирусом пофизизма и аполитичны. Не раз я пробовал кошар бодрить — не драть обои, не дрыхнуть сутками, ловить мышей, сторожить квартиру… — всё без толку!
На главной площади вижу запечатлённую всеми центральными СМИ картину: целый — из бытовых холодильников — снежный городок. А под щитом, прикован цепью к железной ноге придорожного столба, стоит открытый престарелый советский холодильник со свежей ржавчиной и на морозце разорванным нутром. Вам, СМИпрезирающий читатель мой, сию архитектуру объясню…
Пару недель тому назад девица Клунева на двух КАМАЗах привезла в Сломиголовск холодильники в количестве сорока штук. Презрев дождливо-морозную погоду, она митинговала, взгромоздившись на самый здоровенный агрегат. Перед собравшимся народом кандидатура потрясала формата А4 пачкою бумаг: вот, согласно бюджету на текущий год, городские власти в декабре должны были сдать сорок социальных квартир для выпускников Сломиголовской школы-интерната. Она, ваш будущий народный депутат, для раздачи обустраивающимся в полученном жилье выпускникам, привезла на сей праздник сорок холодильников из самой Москвы. Но оказалось — она такого кощунства от местного начальства не могла вообразить! — ни одной квартиры не выделяли детдомовцам уже восьмой год кряду, потому и выгрузила свои подарки на площади перед зданием мэрии — как немой укор.
Техника мокла и ржавела от дневного дождя с ночным морозцем, и через несколько дней непроймёнская природа, с попустительства местного начальства, низвела импортную технику до состояния металлолома. В одну из ночей холодильники куда-то сволокли. И торжествующая девица подала иск на мэрию города: мол, украли пожертвования из избирательного фонда Кнуневой, а это кое для кого уголовная статья. Жертвенную технику ночью же вернули под дождь и снег.
— Вчера прилетела на причёске — и уже сутки на слезе! — клеймила мэра Клунева на сленге столичных глэм-девиц. — Обрыдан весталкой горизонт! Кондовый параллельный мир из упаднической литературы постмодерна! Вместо уже объявленного в верхах повсеместного благополучия и гламура — мир нищих и бездомных, просто мрак! Новый прицел для беспощадной сатиры! В Сломиголовске, как в городе Глупове, царит пагубное безначалие: всем заправляют вооружённые банды и дикие звери из лесов! Так было только в Германии времён Тридцатилетней войны: в город забегали волки, хватали обессилевших людей и утаскивали на съедение в чащу! Управление в городе потеряно: улицы запустели, везде свалки, отопление отключено за неуплату, в трущобах граждане стонут в ожидании голодной или холодной смерти, холеры или чумы! Туберкулёз, сифилис и корь уже накрыли!..
В Сломиголовске, нагнетала дева, продуктовых магазинов вчетверо меньше, чем пивнушек и аптек: горожанам еду заменили пивом и лекарством. В магазинах товары берут только по акциям, а на задних дворах по утрам граждане — старики и бедняки — роются в мусорных баках: за выброшенные продукты дерутся в кровь. Просроченный хлеб выкидывают только на пятый день после даты производства, и то полив его грязной водой или посыпав углём. У нормального недогоняющего начальства в городах люди гробят себя в борьбе за место под солнцем, а в Сломиголовске — за место на кладбище. У вас народ из источника власти, из субъекта низведён до объекта ограбления — всё! Мэр знает одно дело: набивать поборами бюджет, дабы оттуда ночами, пока добрые горожане дрожат в кроватях, преспокойно красть. Приложи, сломиголовец, ухо к своему пустому кошельку, услышишь, как в нём шуршит мэр-чиновник. Установил в городе чиновничье иго! Во всех присутствиях сидит его родня — справка есть! Разбил ставки и увеличил число чиновников в три раза — создал себе дополнительный электорат. Вместо положенной по закону диспансеризации, уже каждый десятый горожанин таскает в себе туберкулёзную палочку Коха и каждый второй — недоверие к властям. Как в щедринском Глупове: недоимщиков хватают, описывают имущество и продают. Старух выгоняют из квартир на мороз, городское кладбище переполнено жертвами местного режима: лишних людей, даже покойников, уже некуда девать. Она же, девица Клунева, в партии недогоняющих — прима «здоровых сил», став народным депутатом, обещает построить в городе гламурную с иголочки больницу и новое кладбище, и ради экономии бюджетных средств расположить их поблизости, чтобы «ну поболел для вида — и быстренько задёшево свезли». При ней всё для народа: ревизия, бережливость, справедливость! Оцените, люди православные: в семидесяти семи книгах Священного Писания слову «справедливость» места не нашлось, а у меня теперь «справедливость» — через слово, всем избирателям в нужде для зачина обещаю бесплатные ночлежки и обеды. Со мной, народ, не пропадёшь!
— Из Москвы в этакую глушь руки не дотянешь: ни пальцем виновному погрозить, ни придушить! Губернатору Непроймёнской стороны давно пора вашего мэра — как когда-то градоначальника Брудастого с органчиком вместо головы — посадить в сосуд со спиртом и увезти на освидетельствование, а лучше сразу в кунсткамеру! Что за мэр: на городской площади разрешённый митинг биотуалетами не обеспечил! А приспичит кого — бежать куда?
Потом, презрев мороз, девица Клунева сняла красную модельную туфлю и стучала ею по крышке холодильника, напоминала местной администрации как врагу про «кузькину мать»:
— Мэр получил город на кормление — это я понимаю, так везде, — но откормился, наел пузо за два срока, дай другим. Играет в невинную стешняшку: он «не знает», куда делись федеральные деньги на дороги и расселение из ветхого и аварийного жилья. В городском парке уже объявилась говорящая берёза, она соком плачет, прося мэра: не пилите меня — я дерево, а не бюджет! Национальной идеей сломиголовцев давно стала надежда пережить воровскую власть, дождаться гонки на лафетах. С таким градоначальником даже дураки перестают верить в недогоняющее начальство! А недоверие народа к власти — угроза обрушения системы! Теперь я ваша «кузькина мать»! У меня не забалуешь! Голосуйте за меня, невинную во всём девицу — справки есть! Я тебе, мой друг-сломиголовец, не столичная телеголова, я здесь перед тобой стою почти раздетой на морозе. Смотри, земляк, в мои честные глаза! Я самая догоняющая из всех недогоняющих, справедливая, честная, воровать из бюджета и фондов даже учиться не буду! Я знаю: у сломиголовцев не осталось ничего, кроме здравого смысла. Вот и прикиньте: на кой вашему депутату воровать, если мой официальный месячный доход в два раза больше годового бюджета Сломиголовска? Хватит сидеть по норам, записывайтесь в моё ополчение — и рванём вперёд! Здесь, в гиблых нечерноземных местечках, остро не хватает заказного энтузиазма от евреев — Дунаевского, Френкеля, меня! Помните наш «Марш энтузиастов»? «В буднях великих строек, / В весёлом грохоте, в огнях и звонах, / Здравствуй, страна героев, / Страна мечтателей, страна учёных! / Нам нет преград ни в море, ни на суше, / Нам не страшны ни льды, ни облака. / Пламя души своей, знамя страны своей / Мы пронесём через миры и века!» Нам ли стоять на месте? Моя мечта крылатая, моя мечта прекрасная, уже зовёт тебя вперёд! Приеду к вам на Новый год — организую марш энтузиастов! Стране не до жиру, поэтому раздам только гламурные маечки и белые трусы! Нет времени на раскачку! Враги обложили со всех сторон — мы справимся с ними только вместе! А кто на пути в счастливое будущее падёт — милости прошу на новое кладбище, старое забито деяниями местной власти: семеро из десяти погребённых даже до пенсии не доскреблись. Зачем в Государственной Думе ещё один бывший спортсмен? К тому же в высшую меру упитанный борец. С кем он, толстячок, собрался бороться, если как депутату в Думе ему бы довелось сидеть в правящей партии недогоняющих, имеющей конституционное большинство? Многосторонне недоразвитая личность! Законы выдумывают извилинами, а не мышцами и жиром! К тому же мэр импотент — справка есть! От передозировки виагры прямо на малолетней сексрабыне его недавно хватил удар — справка тоже есть! Импотенты долго не живут! Как депутат от Сломиголовска, я подниму его упавшее хозяйство!..
И ради гласности обещала запустить «Эхо Сломиголовска» радиоволну.
На личную роскошь мэр оправдывался по кальке патриарха РПЦ: мол, испытание богатством ниспослано Всевышним, и я, добрый христианин, «превозмогая отрицание и отвращение», вынужден сим богатством пользоваться от и до. Я, может быть, и хотел бы жить монахом в скромной келье или там безработным отшельником в пещере, и бичевать там зацелованный пупок свой за грехи, но, дабы не впасть в прежнюю ересь погони за Америкой-Европой, должен нести сей «тяжкий, золотой с бриллиантом, крест», нести его «как все» — как все недогоняющие, кто не понял.
Да, быть градоначальником очень интересно: почётный труд во благо исключительно народа, памятник нерукотворный, делёж бюджетных денег, выборы, подстава, суд…
Ещё девица Клунева пообещала народу в следующем году за счёт меценатов провести в городе пивной фестиваль, а для крикливых китайцев, дабы не мешали русским пить, спецом привезут рисовое пиво фирмы «Циндао» из провинции Шаньдун. Мэр: зачем так много пива обозлённым людям — они же и без китайцев город разнесут! Клунева: бесплатного пива и при коммунизме много не бывает!
А для подъёма гламурного статуса города девица предложила провести международный конгресс на тему: «Чем кошки-левши отличаются от кошек-правшей?» Кошатники всего мира, поражённые новейшей глэм-идеей, почище Бендеровских шахматистов ринутся в Сломиголовск и набьют местный бюджет и карманы граждан звонкою монетой!
Мэр назвал Клуневу «кривым зеркалом столичного гламура». И не попал опять. Девица решительно отмежевалась: гламурные венецианские зеркала в моих апартаментах по одному только факту своей дороговизны не могут быть кривыми, справка есть!
Тогда мэр предложил противнице сыграть на теледебатах в ролевую игру: он — Серый волк, Красная Шапочка — она. Девица Клунева тут же подала в суд за оскорбленье. В суде маститые адвокаты девы, обложившись экспертизами от лингвистов, принялись доказывать: шаперон есть предмет повседневной одежды для французов и англичан времён сказочника Шарля Перро. А что означает шаперон в евронатуре: накидку, накидку с капюшоном, накидку для верховой езды, капюшон с плечиками не ниже талии, дождевик? Но в «этой стране» такой одежды никогда не было и нет. Тогда как красный шаперон для русского читателя правильно назвать? Назвали шапочкой. И обвиняемый хочет потерпевшую, невинную девицу — справка есть, ввергнуть в пучину невежества советских переводчиков, ангажированных коммунистической моралью? В XVII веке красный цвет для мужчины означал менструацию, а для волка — кровь. В те времена приличные евродевушки и дамы не носили красных шапок-шаперонов, как их ни называй. Ибо красный считался цветом греха, красные головные уборы надевали блудницы, отсюда взялись «улицы красных фонарей». Выходит, в сказке заложен к читателю посыл: Красная Шапочка — малолетняя проститутка от и до. Выходит, мэр приравнял девицу Клуневу к малолетней проститутке — и за то должен отвечать.
Давя на двусмысленность сюжета сказки, адвокаты мэра возражали так: по сути Серый волк — это божественный муж для неразумных любопытствующих дев, шляющихся по гибельным местам в поисках приключений на свой не готовый к похождениям зад, просто в советском невежественном переводе сказки данная тема не раскрыта. Волк, вероятно, хотел спасти девочку от оголодавшей старухой поеданья, но что-то как всегда пошло не так, и он, вслед за бабкой, Красную Шапочку бескровно проглотил, не повредив при этом её нравственности и одежды. По сюжету же ролевой игры, Красная Шапочка, как положено новой Орлеанской деве, спасает раскаявшегося Серого от нетолерантных дровосеков топоров. Очень к тому же вероятно, что бабка, живущая без пенсии и холодильника одна в глухом лесу, не просто ненормальная, выпавшая из социума старуха, а Баба-яга — французский вариант: она сама представляла для Красной Шапочки смертельную опасность, а потому читателю и судьям жалеть её не след.
По этому суду мэр смог от Клуневой отбиться, но по иным сорокá делам с треском проиграл…
Отмечу, как модератор жизненной фактуры: мои идеи бодризма овладевают умами кремлёвских консультантов, девица Клунева — пример. Ей наказали бодрить народ, обещать ему что угодно, иначе в Сломиголовске назреет бунт. Недееспособная власть заставляет народ о революции вспомнить, когда верхи править по-старому не могут. Клунева бодрит народ узко и конкретно тем, что топит проворовавшегося чина, кой назначен в утопленники по плану из Кремля.
Придорожные рекламные щиты со столичным содержанием рекламы в непроймёнской глубинке смотрятся нелепо. По смыслу: будто непрошенные инопланетяне, как птицы, обделали естественный пейзаж своим помётом. Просто столкновение давно разошедшихся миров. Видеть неприятно, а коктейлем Молотова сжечь — не по закону…
Идя по тротуару, отворачиваюсь от щитов и сразу вижу местные черты: на первых этажах хрущоб трактиры «Зайди опрокинь», «Стоп-сигнал», «Нора волкособов». А вот заведение, к коему даже пристроили крыльцо. Это «Пункт выдачи бесплатного кошачьего корма имени Клуневой», он закрыт. У крыльца, находясь в блаженном состоянии лёгкого недоперепития, топчутся три «синяка» и недоумевают: пришли за обещанной бесплатной закусью, а тут, избиратель, как всегда, кидалово на доверии от депутата получи! «Синяки» бормочат: «Вот и уйди в бухую оборону», «Не, в натуре: мэрская палёнка «За правду» без закуси в меня не лезет», «Пацаны, обоссым крыльцо»…
На подходе к гостинице из асфальта на кривых ногах стоит ржавый бочонок урны, к ней приклеена с предупреждением бумажка: «В урну мусор не кидать! Дно отсутствует». Рядом, прислонившись спиной к бетонному фонарному столбу, сидит на картоне упоротый торчок, курит с фольги и трясёт балдой. Поодаль — в куртке с чужого плеча и надписью на спине «Горд быть россиянином» — шевелится подобие тётки: завидев меня, чучело кое-как встаёт, делает шаги навстречу, предлагает дозу герыча и бонус — «баян для уколоться». От мелькнувшей мысли, что подобные дилерши дозы героина прячут в интимном месте, всего меня вздрагивает и отклоняет так, что чуть не валится с головы коробка.
Всё же даю по-доброму совет:
— Вы, гений нечистой красоты, не валяйтесь здесь: начальство увидит — мелом обведёт. А в морге пьяный под Новый год прозектор напишет диагноз: «Умерщвление произошло путём переохлаждения трупа наркомана»…
Сумки тяжёлые, выдохся, но, кажется, пришёл…
Глава 4. Зеленоглазая Травинка
Трёхэтажная сталинских времён гостиница почти пуста: смотрит на главную улицу чёрными амбразурами окон. В вестибюле в эмалированном ведре с песком стоит новогодняя смолистая сосна, убрана разноцветными гирляндами да советских времён игрушками, их я с детства узнаю. Зато интерьер выдержан в современных горчишно-какашечных тонах, с отдельными пятнами красного цвета — где китайские фонарики висят. На видном месте висит плакат: «Зачем нужны супергерои, если есть наш мэр!».
Охранник лет тридцати пяти — невысокий, жилистый и трезвый — сидит у стойки, скучает, напевает шансон под нос. Увидев меня в дверях, резко подходит, здоровается, протягивает в татуировках лапы — забрать обе сумки, до номера снести:
— Добрый вечер! Если надо, сбегаю за «этим делом»… Я Рома-стрелок — обращайся, командир…
Последнюю фразу сказал после того, как легонько тряхнул мои сумки и внимательно оглядел меня с мокрых ног до на голове коробки.
За стойкой немолодая дама с внешностью гадалки. Она за делом: из большой рамы, висящей на стене за стойкой, вынимает картину девицы Клуневой в образе Пушкинского учёного кота, сворачивает её и кладёт на стойку рядом с рулонами другими, а из-под стойки вынимает, расправляет и вставляет в рамку картину мэра, ту, в образе царского генерала с эполетами и лентой поверх наград. Золотой воротник душит горло и мэр аки гусь тянет шею вверх.
Рома-стрелок закидывает на разведку фразу:
— Пупок во что ни рядится — люди видят сучье рыло.
— А в Клуневой кого? — задаю, самому даже интересно.
— Должны понимать — кого. Хотя человек для города новый, с деньгами, давит на пафос, а о нём даже несупротивные люди соскучились, в общем, мозги избирателю успела засрать хорошо. В городе считают: Клуху заслали в Сломиголовск первой ласточкой — кто-то хочет отжать завод…
Действо гадалки напоминает сцену из «Операции «Ы»», когда Трус продавал на рынке репродукции с русалочки картины. И то: полный жанровый набор одного субъекта гарантирует продажи от и до. По моей просьбе гадалка разворачивает рулончики из коллекции девицы. Там по канону избирательной компашки Клунева изображена на избирателя всевозможный вкус: вот она в образе Орлеанской девы, мечом возмездия маша, на белом скакуне несётся как угорелая по усеянному телами врагов полю; вот она чемпионка в гибридном виде спорта на пьедестале с кубком не одним; вот она заслуженный строитель в кевларовой защитной каске и бескорыстный спонсор — раздаёт в ликующей толпе ключи от новеньких квартир; вот она профессор в одеянии судьи вещает с кафедры о вечном… Это я ещё Клуневу-космонавтку опускаю! Как она среди звёзд в одиночку пространства бороздит, в то время как все людишки остальные, задрав головы и прижав руки к сердцу, в восхищении взирают на неё с поверхности Земли…
— А где образ работницы химзавода в оранжевом костюме химзащиты?
— «Работницу» и «кота» обещали привезти из Москвы сегодня, но погода…
На мой допвопрос про кота, гадалка прояснила… Вчера девицу Клуневу избрали председателем Кошачьей федерации Российской Федерации. И кандидатура в депутаты объявила: в случае её избрания в Госдуму, она в Сломиголовске построит Кошкин дом, сделает город кошачьей столицей России, выведет сломиголовскую породу кошек, а для начала международной деятельности — чемпионат мира по кошачьему боксу устроит здесь. И проведёт ряд международных конференций, типа «У каких кошек — леволапых или праволапых — сильней нокаутирующий удар»…
Мне ясно: в штабе Клуневой мощная команда! Супротивные ребята как-то разгребли: на деву работают не просто выдающиеся вольные умы, но и служивая недогоняющим властям профессура, целые лаборатории и институты, и даже парочка Нобелевских лауреатов из дружественных кремлёвскому начальству стран. Они освоили глэм-технологию раздувания скандалов. В эпоху постмодерна новый скандал — кроме, конечно, денег — есть суть и мера всех вещей. Трагедь превратить в комедь и тем обессмыслить — главная задача постмодерна. В политике, гламуре, СМИ и на необозримом рынке скандалов востребована именно такие, как девица Клунева — незамужняя «вечная девица» и невеста, богатая, бойкая, вхожая в Кремлёвские покои от и до. Она неподражаема, успешна, ищет «единственного», как Анжелика своего Жоффрея, она во всём первая, но живёт среди погонь завистников и толп плохих людей, от коих ей нужна немедленная помощь богатых покровителей, масс поклонников, избирателей и вообще. У Анны с Сержем, помнится, Анжелика в президенты с депутатами не лезла, но то издержки устаревших при Голонах времён.
Можно представить, как со всего мира ломанутся в Сломиголовск кошатники и защитники животных! Грандиознейший скандал! Кошкам оставляют многомиллионные наследства. Всемирная федерация кошек возбудится! Это вам не шахматный Остапа Бендера в Нью-Васюках турнир! Городской бюджет и карманы шустрых лиц набьются валютой от и до. Девица Клунева, как патриотка страны проведения турнира, уже официально объявила: первым чемпионом мира по боксу станет сибирский кот Пузослав из породы длинношерстных. У него густое противоударное жабо, небольшие подрезанные уши, штаны и широкий хвост, на кой при ударе противника можно опереться. В бою без перчаток, сибирский кот своими большими лапами с когтищами размечет шерсть противника по закоулкам ринга. Что важно, подбородок Пузослава округлён и не выступает: удар в нижнюю челюсть получается скользящим. Тело сильное, мускулистое, с бочкообразным, твёрдым животом. Апперкоты не пройдут. Костяк крепкий. Развитый мышечный каркас. Шея кругла, мускулиста и крепка. Впрочем, женский кошачий бокс Клуневой приветствуется тоже…
Убеждаюсь: как васюковцы шахматный, так сломиголовцы боксёрский кошачий турнир принять всегда готовы! Природу человека за восемьдесят лет не изменить.
Отставить кошек! Тогда у гадалки воспрошаю:
— В номерах насекомые-то есть?
— Блохи кончились в семидесятых, клопы — в восьмидесятых, чёрные тараканы-русаки — в девяностых, рыжие тараканы-пруссаки — в прошлом году ушли все до одного, не попрощавшись. Даже скучно.
Значит, предполагаю, и в Сломиголовске у людей виртуальных тараканов в головах осталось куда больше, чем в натуре.
— А интернет имеется?
— Есть, конечно! Но, простите великодушно, зачем в новогодний вечер интернет одинокому приличному господину?
— Я товарищ…
— И для товарища найдутся девочки, сауна, свежее пивко, всё недорого, я позвоню… — Внимательно разглядывает меня и пробует выпытать на «ты откуда взялся». — Поезда не ходят, дороги замело… Женское любопытство: с какой целью прибыли, товарищ?
— Командировка. — Снимаю коробку с головы и улыбаюсь. — В Сломиголовске я родился.
— Заметно…
— Ностальгия и в мэрии дела…
— Не скажет! — добродушно хмыкает Рома-стрелок и подхватывает с пола сумки. Поднимаясь по лестнице, продолжает меня разоблачать: — В пургу военные вертушки в рядовые командировки не летают. В обеих сумках — железо. Снайпер, да? И косишь под косого… Прибыл уработать мэра или москвичей с завода? Не боись, не стукану: я в армии был стрелком, сам таскал железо, сидел в засадах, убивал…
— За что топтал зону?
— Не того положил случайно. Отмотал пятёрку, выпустили по УДО. Докладываю, командир: вчера на полторы недели дельцы свалили в Москву, а Зацелованный пупок — в Таиланд. Хотя верный человек из мэрии сказал: Пупок рванул на стрелку с харбинской триадой, хочет поднять тему: всё забирает китайская мафия, город от гастарбайтеров мало чего имеет, одно недовольство населения. Это хабринская триада пригнала сюда рабов по заказу московских дельцов. А в городе не на что даже бездомных хоронить, трупы подбирают и увозят топить на торфяном болоте. Сиди в номере и жди, командир, готовься к обороне. Город, считаю, беззащитен.
— Перед кем?
— К вечеру все «органы» напьются, оставшиеся без работы китайцы могут из бараков выйти, местных тёпленькими в плен взять. До возвращения мэра успеют построить чайна-таун, вырубить окрестные леса, и будем в Думу вместо Клухи выбирать узкоглазого, а лет через пять — все базарить на рутайском языке. Я за китайцами слежу.
― И были уже поползновения на захват?
― Так точно! Месяца три тому назад они хотели выкупить брошенный корпус школы-интерната. Но с Пупком не сошлись в цене. Им пока разрешили только взять в аренду подвал. Присматриваются к городу, шпионят…
— Смерть шпионам!
— Смерть! Китайцы лезут в друзья к начальству, подкупают. И оно с радостью нас продаст, мы сегодня уже, читай, заложники все…
— А поподробней: здесь, уже чую, госизмена!
И Рома-стрелок свои наблюдения изложил… Зацелованный пупок — земля ему стекловатой! — когда его на выборах Москва, считай, бортанула, нового хозяина принялся искать. И нашёл — Китай. Раньше он только с шанхайской триадой яшкался на теме завода, потом на выборную кампанию брал деньги, а теперь, если не пустят в Госдуму, по всему видать, решил лечь на спину под китаёзу: на днях без экспертной оценки одобрил все «совместные проекты», выделяет территорию для строительства чайна-посёлка с собственной инфраструктурой — там всё начальство, материалы и рабсила только из «братской» КНР!
Зацелованный пупок чувствует обиженным себя. Чем отблагодарили за верную службу? Прислали из Москвы — из родной партии недогоняющих! — конкурентку. Принципы единовластия конституционного большинства в Думе летят к чёрту и погоняют расколом в правящей элите и оскудевшим кошельком. За что боролись? За что он свой живот с пупком в пользу вертикали клал? Он делал всё, что вычитывал между строк и чуял из духа либеральных недогоняющих законов. Он даже спецом развёл стаи волкособов, дабы те сокращали число ненужных капиталистическому государству детишек и старух. Никто не знает, сколько людей доживает в городе и районе. Граждане скрывают свою жизнь от государства: опасаются налётов чиновников федеральных и муниципальных служб. Есть такая хитрая штука: нормативно-подушевое финансирование муниципальных бюджетов. Естественно, государству выгоднее занизить численность населения, а муниципалитету — завысить с целью получить большие бюджеты на социалку, бюджетные субсидии, ну и чиновникам зарплаты пожирней. Конфликт интересов заставляет муниципалитеты скрывать число умерших лиц, как в гоголевских «Мёртвых душах».
Ещё Пупок выделил место для свалки олигарха Сироцкого, и откат на выборную компанию пошёл. Ещё пригрозил Москве закрыть химзавод по экологии, отсутствию очистки стоков в реку, и на деньги шанхайской триады перепрофилировать его в мусоросжигающий завод…
Из доклада Ромы-стрелка следует: Зацелованный пупок — проводник мягкой китайской силы, новой захватнической колониальной власти, какой когда-то была Золотая орда для нас. Китайская орда ничем не лучше.
— Командир, в гостинице я сегодня последний день работаю: перехожу в охрану Клухи. Травма головы ей не опасна, а вот наркоту подкинуть могут. А я всех людей Пупка знаю в лицо, ну и приёмы работы… Если, командир, вам в команду нужен боец, я с вечера свободен…
Когда идёшь на большое дело, очень важно набрать в команду местных. Непроймёнский стрелок с военно-уголовным прошлым мне может пригодиться ещё как: второй раз случайно уже «не того» не грохнет!
А про китайцев Рома-стрелок попал в точку. То иллюзия, что в России запустится плавильный котёл, как он работал в США целых два века. Но и там, наконец, котёл распался на куски. Теперь нет единой страны — США: страна и города состоят из враждебных анклавов, связанных между собою очень слабо. Сегодня США есть колосс на глиняных ногах, качни — рухнет и рассыплется на части: белые, чёрные, латинасы, китайцы, индусы, филиппинцы, преступные этнические банды и профессиональные дармоеды всех мастей… Это я ещё мормонов и ирландцев опускаю! В Сломиголовске — в глубинке, какую поискать — московские дельцы и хабринская триада создали анклав китайцев из пятисот мужчин. Они живут кучно в одном месте, они отобрали рабочие места у горожан на единственном живом заводе. Такая мина не может вскоре не взорвать. Неприязнь к китайцам выросла из толерантности, народу русскому навязанной извне. Бараки с китайцами уже дважды пытались ночью сжечь. По сути, в городе началась вяло текущая гражданская война. Внешне она пока имеет межэтнический характер, но её разогревает принципиальный внутренний конфликт — богатеев с бедными, начальства и народа. Это же богатеи наняли извне дешёвую рабсилу, а местное начальство обязано конфликты подавлять…
Двухместный номер с крашеными стенами и побелённым потолком оказался впрямь без тараканов и клопов, в нагрузку только — застойный воздух и запах сигарет, кой пропитал комнату навек. В номере темно, хотя на улице лишь полдень. Щёлкнул допотопный выключатель, от мутной лампочки полился слабый свет: если за столом читать, писать — зрению конец. А мне ещё план разведки рисовать в деталях! План действий, само собой, в моей светло-квадратной голове уже готов, но корректировка на местности неотменима — таков в контрразведке исстари закон.
Открываю форточку, сажусь на шаткий стул у старенького компа и, отхлёбывая чай из крышки термоса, захожу для проясненья в интернет.
«В госпитале врачи нас успокоили: психика больного оказалась в полном порядке — просто дурак»; «Вася, это ты присылаешь Клухе кетовую икру с Камчатки? Девка уже в истерике: самой столько не съесть, а угощать — жаба душит»; «Генеральный прокурор Российской Федерации призвал во всём следовать мать-природе. Осы-шершни, к примеру, умеют бороться с коррупцией в своих гнёздах. Вопрос: как нам, повязанным политкорректностью, корпоративностью и кумовством, научиться у шершней?»; «На утреннем заседании правительства Российской Федерации подвели итоги финансового года. Премьер-министр дал оценку спаду экономики и на следующий год сформулировал правительству новую прорывную цель: добиться роста экономики, пусть и отрицательного. Уже который год положительная динамика отрицательного роста экономики обеспечивает стране стабильность! В заключении премьер, хитро улыбаясь, заявил: «Секрет эффективной экономики России очень прост. Но секрет есть секрет!» Всю вторую половину заседания правительства премьер-министр спал с открытым ртом и гордо поднятой головой»; «Теперь заживём! Под давлением супротивных недогоняющее правительство Российской Федерации обещало в наступающем году сменить экономический курс сразу на 360 градусов»; «Выступая в глубинке перед своими изрядно оголодавшими избирателями, недогоняющий депутат Госдумы бодро скомандовал: «Начинайте жарить: рыба скоро будет!»»; «После падения сосули на голову министра здравоохранения Российской Федерации целая толпа высокопоставленных чиновников сбежала к своим семьям за кордон: они вдруг сообразили, что либерализм в головах новой российской номенклатуры неизлечим, но смертен»; «В ознаменование первой годовщины создания правящей партии недогоняшек готовятся грандиозные мероприятия. Так, с высот Кремля в пучину творческой интеллигенции из состава «пятой колонны» спустили заказ на цикл народных несупротивных песен о незыблемости и вечности в России недогоняющей системы. Западные старшие партнёры одобрили почин, сочтя эти песни гимном чиновничье-олигархического капитализма с местной спецификой. За духовную основу гимна заказчик предложил взять песни и марши германских нацистов о тысячелетнем Третьем рейхе. Думский хор благонамеренных девиц с присущей хористкам страстью к высокому начальству поддержал инициативу. Но не обошлось без язв: недобитые супротивные повылезали из своих щелей и принялись поучать несупротивных: мол, Третий рейх Адольфа Гитлера просуществовал всего-то с десяток лет, тысячелетием даже не запахло, а недогоняющему режиму в России всего несколько месяцев от роду, а он уж собирается воспеть о своей незыблемости на века! В отличие от космополитов из «пятой колонны», недогоняющие патриоты предложили цикл в духе главной песни Российской империи — гимна «Боже, Царя храни!» Ещё в каждом припеве новой величащей партию песни обязательно должна быть ударная строка: «Всё будет хорошо!». Без этих слов песня будет считаться экстремистской, подрывающей курс партии недогоняющих и основы колониального государства Россия. В следующем году недогоняшки хотят возвести это положение в федеральный закон, естественно, без объяснения, кому именно адресован рефрен «Всё будет хорошо!»»; «На форуме российских филологов заявили: характерное для эпохи постмодерна смешение понятий привело к смысловому приращению узких терминов: к примеру, наряду со старшими креатурами уголовного мира, «ворами в законе» всё чаше стали называть высших чиновников и крышуемых ими олигархов»; «По вине невыспавшейся секретарши, стало известно: интеллектуального запаса в партии недогоняшек хватает только на неукоснительное осуществление простого старого тезиса социалистов «отнять и поделить», только на сей раз правящие вкладывают в него обратный смысл: отнять у народа и поделить между высшим чиновничеством и олигархатом»; «Совестливый градоначальник Колобродинска горько заплакал, уяснив себе, что это был завтрак, а не ужин, и опять нужно ехать на работу — забивать народ…»; «Неутомимые экономические эксперты партии недогоняющих выступили с революционной законодательной инициативой: национализировать издержки и приватизировать прибыль»; «На вопрос судьи: «Зачем вам так много денег?», подсудимый честно ответил: «Я копил на такую большую взятку, чтобы дать — и наконец-то начали бороться с коррупцией»»; «В воспоминаниях о судьбе своей случайной родины олигарх Сироцкий однажды написал, чтó думал: «В России либералы перед капитализмом открыли не шлюзы, а кингстоны»»; «Огласил решение суда: признать гражданина А.А. — коммуниста, депутата — заочно сумасшедшим. После задержания водворить в психиатрическую лечебницу»; «Либеральная номенклатура и олигархат в России долго продержатся у власти, если смогут перемолоть культурный образованный народ в орущий на зрелищах и жующий корки плебс. Иная легитимность для антинародного, приватизировавшего ресурсы и бюджет страны правящего класса невозможна. Здравомыслие, самоуправление, самоорганизация и любая инициатива «снизу», объединяющая людей в народ, опасна для власть имущих, потому: «Больше двух не собираться!» Недогоняющая власть отстранила народ от государства: теперь государство — это «они», не «мы»»; «У революционной меньшевички, девицы Клуневой, появился серьёзный конкурент. Выходец из среды прозаседавшихся большевиков, некто по фамилии Недогончий, создаёт партию собачников. Наблюдатели ситуацию оценивают, как «наш ответ Чемберлену». Выброшен подзабытый в либеральных склоках лозунг: «Собака — лучший друг человека!» Не женщина, не управдом, не сотовый телефон, не пенсионный фонд, а именно собака! Конечно, собачники не потянут пока что на создание религии «собачизм», но на массовую партию людишек хватит и деньги откуда-то взялись. В партию могут вступить владельцы собак любых пород и предназначенья: служебные (военные, караульные, ездовые, пастушьи); охотничьи (промысловые и спортивные); комнатно-декоративные; бездомные дворняжки. Можно и, не имея собаки, просто заявить: «Собак уважаю за преданность и весёлый нрав», или «Сам хотел бы стать собакой», или «Я злой как собака!», или «Я не буду смотреть телепрограмму Клуневой „Матрос Кошка“». Все классики свои литературные произведения посвящали серьёзным псам, а не дурам-кошкам. Муму, Каштанка, Белый пудель Куприна, Артемон из Буратино, Мурзилка, Шарик из «Собачьего сердца», Белый Бим Чёрное ухо, Тотошка… — какие имена! Итак, армии кошатников против отборных дивизий собачников: посмотрим кто кого! Наконец-то скучающим избирателям предлагают реальное дело во благо страны! Оппозиционные комментаторы тут же влезли со своими прозападными инсинуациями. Мол, это очередной кремлёвский проект. Мол, всю энергию так называемых простых людей начальство канализирует и пытается замкнуть в самом народе, натравив разные его группы друг на друга. Власть имущие недогоняшки стравливают людей на почве национального вопроса, религии, возраста, пола, недвижимости, доходов, образования, экологии, привилегий, налогов, искусства, культуры, спорта… Принцип «разделяй и властвуй» здравствует и сегодня, простолюдины тысячелетиями ведутся на этот приём. Разделяй людей в подъезде, в магазине и, главное, в умах ― и у них меньше останется энергии и времени для политического противостояния с властью. Сверхзадача недогоняющих властей ― направить энергию народного протеста на борьбу с ветряными мельницами. В самом деле: чем собачники для кошатников и наоборот, как объекты борьбы, слабее тех же гастарбайтеров и иноверцев, на коих начальство и церковь натравливает русский свой народ? Ничем! Только совсем уж наивным гражданам такое сближение может показаться странным»; «Кандидатка в депутаты Госдумы от партии недогоняющих по округу Сломиголовск, девица Клунева, выступила с очередной пачкой инициатив. Вот некоторые. В связи с ежегодным сокращением населения России и в целях экономии бюджетных средств, предложено перепись населения заменить перекличкой. Ещё рекомендовано, «как в Японии», платить меньше тем, у кого талия больше 90 сантиметров для мужчин и 80 — для женщин. А ещё, в целях выравнивания уровня жизни в сельской местности и городах, на деревенских колодцах установить счётчики: почему городские за воду платят, а деревенские и скотина лакают принадлежащую государству воду на халяву?».
На последний риторический вопрос девицы Клуневой я уж было собрался авторитетно, как сам городской, ответить, но тут звонит внутренний телефон и мне в ухо из чёрной трубки знакомый дамский голос объявляет:
— Товарищ Бодряшкин, к вам поднимается Стелла, встречайте. Заказы на выпивку и сауну ещё принимаем…
Что за фамильярность! Я жду Наталью Алексевну из Москвы, председателя государственной комиссии, доктора химических и кандидатуру биологических наук, а тут поднимается местная звезда. И откуда на регистрации узнали моё имя? На секретных заданиях я всегда использую липовые документы — «контора» пишет! Конспирация ни к чёрту! «Контора» же наверняка предупредила Алексевну со мной по спутниковому созвониться, дабы не привлекать шпионских лиц. Смерть шпионам! Нет, видно, набрала администратора гостиницы и выдала на дух: «Товарищ Бодряшкин из Непроймёнска въехал?» Что значит не служила в СМЕРШе! А вдруг она тоже глэм-учёная, только конкурирующей фирмы?
Сразу затем стук каблуков, стук в дверь — и из тьмы коридорчика под тусклый свет потолочной лампы выходит на меня женодевочка — тонюсенькая, мелких размеров, возраста не разберёшь, и вся колеблется будто от ветерка травинка. Как «Девочка на шаре» с картины Пикассо. Рыжеватые с крашено-зелёными прядами волосы стрижены коротко совсем, личико — в неумелом макияже и жалкой попытке улыбнуться через боль. Щёки, видно, неоднажды мёрзлые, сухие, белесые слишком нездорово, на лицо будто натянут недопечённый и холодный блин. Только и виду что — бутылочно-зелёные слегка запавшие глаза. Сбросила курточку — оказалась в топе, короткой юбке, с воровским крестом на шее, в татуировках вся, в ошейнике, железе… Это я ещё пирсинг пупка в негодованье опускаю! Но хотя явился мне — если заценить по одной фигуре — обтянутый иссохшей кожей оживший на минуточку скелет, как цельный образ Травка выглядит пиндюристо и квотно. И не скажешь, что тяжелей помады ничего в руки не брала.
— Стелла! — звонко, с вызовом и говорит, и в упор смотрит.
— Интернатская?
— Да, выпустилась в прошлом году. Ты, дядя, не менжуйся: крест на шее и наколка на плече означают «Тюремный паспорт», ну что семнадцать лет мне исполнилось в колонии для несовершеннолетних.
— Знаю.
— Как приступим к делу — крест сниму. Теперь я совершеннолетняя, паспорт с собою, предъявить?
— У тебя ещё, вижу, наколка «За все причинённое мне отомщу» — голова девушки в фас, под ней кинжал и роза. Кому ты клянешься отомстить, мужчинам?
— Я не лесби: пацаны и мужчины пользуют меня с одиннадцати лет.
— А как же наколка с рукопожатием на фоне колокольчика — «Отсидела срок со звонком» с подругой? Её-то обычно наносят лесбиянки.
— День в день со мной в колонию прибыла одна… «Подругу» по глупости нанесла — дура я!
— Отсидела от звонка до звонка… На свободу не хотелось? Или плохо вела себя?
— Плохо: никому не дала, ни разу! За отказ били: козлы-вертухаи камень в валенок — и по горбу: боль страшная, а следов практически нет; козы расстреливали иголками из механического самострела. А я — ни разу не дала! За полтора года, как чалилась, всё заросло, стала по второму разу целкой — допрос окончен, рад?
— Откинулась невинной, молодцом, — ну и пошла бы учиться, работать, вышла замуж…
Вы поймите, законопослушный читатель мой: все отсидевшие в высказываниях на свободе крайне осторожны, посему девчонку нужно было зацепить за живое, разозлить, в таком разе только выложит начистоту. Так и есть: блестит тёмно-зелёным глазом с недовольством, кривит губы, но всё же решает отвечать по существу — значит, свои обстоятельства разумеет и хочет изменить.
— Кто нормальный, в здравом уме, возьмёт меня замуж? А за урода сама не выйду, навидалась! Лучше жить с собакой. На воле, дядя, мне только одно место подставлять — другой работы для Стеллочки нет, искала! Учиться тоже негде — всё давно позакрывали. На хлебных постах сидит родня Зацелованного пупка, дружки его собутыльники и б-ди…
Да, в небольших городишках социальных лифтов нет. Вернее, лифты есть, но везущие маленького человека только вниз. Зато в начальстве процветает кумовство и байство. Конкуренция за рабочие места в городишках выше чем в миллионниках гораздо. Позакрывали все мелкие производства: масло- и молокозаводы, лесопилки, элеваторы, автотранспортные колонны, ПМК, разные цеха; угробили колхозы и совхозы, дома культуры, кинотеатры, библиотеки, школы, стадионы… — не создав на их месте ровно ничего, кроме банков, аптек и кабаков. Тогда перестали по распределению присылать специалистов. Если и дальше тешиться резвой телеболтовнёй, через двадцать лет в райцентрах европейской глубинки и Сибири останутся одни старухи, и уже китайская администрация будет решать вопрос с организацией рабочих мест.
— …Положенного по закону жилья от властей не дождёшься: в городе пять сотен выпускников по десять-двадцать лет у администрации ждут погоды. Только сейчас двадцать лет после выпуска мы на улице уже не протянем. Я конец свой вижу, так что пользуйся, дядя, как хочешь, недорого беру! Ты, вроде, чистый: дам без каркаса. Может, когда меня и вспомнишь…
— А мать?
— На зоне, третья ходка, родительских прав лишена… Не лезь, дядя, в душу: я пришла работать! Чего вола е-ёшь? Вызывал?!
— Так точно! Я навроде журналист, за жизнь интересуюсь. Когда-то сам в баторах здесь ходил…
— Догадалась: репа квадратная и косишь…
Ничуть не удивилась — непроймёнка от и до! А, слышу, во втянутом к позвоночнику животишке-то с пирсингом бурчит… — похоже, у девчонки с голодухи, говоря учёно, колливубл. Тогда усаживаю свою Травиночку за стол, наливаю в крышку термоса чай со зверобоем, выкладываю из контейнера пирожки с ливером и весовой «Гвардейский» в придачу шоколад. С такого обхожденья осмелела сразу:
— Чай! Жалко денег на пузырь? Или дядя не в ресурсах?
— Ты чего такая дерзкая?
— План не выполняю… Странный ты: куда смотришь — не пойму. Я пришла… А пирожок нажористый, пальчики оближешь… Ладно, проглочу — жрать нечего на хате… — Откусила второй раз, тусклый глаз зажёгся как на движенье светофор. — Вау, мне откликается! Твоя подушка испекла? За родные слова отвечаю: никогда такой вкуснятины не ела! Можно съем… три? У меня слюны — захлебнуться… Сожрала бы всё в одну харю…
— Ешь!
— Только не думай: я не давлю на жалость!
— Не любишь ты себя.
— Раз в год люблю. Даже не предлагай завиться с тобой или, там, удочерить…
— Почему ж не уехать со мной, не удочерить? — Самому даже интересно. — Стала Бодряшкиной, выдал бы замуж за офицера — я в этом деле спец. По паспорту как тебя?
— Сам из инкубатора — какой ты мне папа! Базар фильтруй! Семья ему… За офицера… Нам всем конец! Мне восемнадцать, а — не видишь! — бацилистая вся, краше в гроб кладут! Плоская, доска доской, ни сиси, ни писи, и ничего, кроме сучков, не нарастает! Одни болячки да три аборта. Гудок, — дёрнула задом, — с два кулачка, мужику не за что ухватиться. Инкубаторские сейчас все такие: худые, кривые, больные, живые мощи, половина уже на игле, остальные — ещё год-два — и подсядут тоже. В нашем интернате один социальный лифт: сначала — в младших классах — подсаживают кукушат, потом они — мухоморы и хоттабычи на пале, в старших классах они уже торчки, а на выпуске заколются до зелёной наркоты. Из нас — ни отцов, ни матерей, ни стахановцев, ни в армию бойцов, — только на зону, а там от тубика в ящик дуба дать! Успеть бы отомстить…
Детдомовцы долго не живут!
Во взгляде девочки сверкнул загнанный волчонок. Даже не волкособ о двух ногах, а готовый к прыжку человеко-волк. И как иначе: интернатские озлоблены на всех взрослых и их детей, ибо они такие же эгоистичные и завистливые дети, только без родной семьи. Абстрактное желание отомстить сидит в них прочно, но осуществляется месть по обстоятельствам, часто случайно и совсем не тем. Посему добрые граждане на всякий случай ограждают от интернатских волчат своих детей. Отчётные о детдомовцах реляции про «вырастить неравнодушных», «активная жизненная позиция», «стать хорошим специалистом»… — остаётся по сей день пустою болтовнёй. Россия сурова к бомжам своим климатом, агрессивными подростками и исчезающе малым числом благотворительных организаций и меценатов тож. У нас бомжи не могут жить на улицах в коробках, у нас государство не выдаёт им по триста долларов в месяц и бесплатные шприцы, как в США. Бездомные перебиваются случайными грошовыми заработками, напрягаются по максимуму невеликих сил, и потому долго не живут.
— Нет, Травка, объясни: почему я не могу быть папой? Что голова квадрат?
— Причём тут квадрат! У нас по городу три семьи ходят с крышами-сёдлами. Их родаки на химзаводе в аварию попали, выброс случился, что-то взорвалось — и народили седлоголовых. А моего соседа по фатере, говорят, просто в детстве били по голове — тоже как седло. Хорошо не четыре руки ноги, как у мурзляков. У тебя даже красивая, удобная: руки заняты — можно чо-нить положить, хоть ту зелёную коробку. Прости, не могу сдержаться: в камере все так говорят… Смотришь ты как-то… не туда — рыба-камбала.
— Меня десятилетним отдали в суворовское училище, не успел стать типичным батором.
— Ладно, «папа», начинай: я здесь на работе! Оплата почасовая, твои деньги экономлю. За чай с пирожками спасибо, а шоколад можно с собой возьму? Валю поздравлю с Новым годом. У меня, как у цыганки из табора: есть план по суточной выручке, не выполню — сутенёр прибьёт.
— Не прибьёт: ты теперь под моей защитой!
— Ага, у него семь ходок! Заставляет, гад, работать даже когда девчонки не в кондях.
— Считай, он уже в восьмой ходке! О своей «работе» забудь. Мне для одной спецоперации помощники нужны…
— Б-дь буду: приехал валить мэра!? Меня внизу по дружбе Рома-стрелок предупредил: он действующий офицер, в сумке железо, косит под придурка, будь осторожней, случись что — стукни по батарее. Взял заказ от Клухи?
— Никак нет: мне Зацелованный пупок не нужен.
— Не Пупок… Опа! Значит химзавод!
— С чего вдруг?
— Ну, я вижу, ты дядя капитальный: в пургу прилетел на военном вертолёте, документы фальшивые, для засады всё с собой — оружие, пирожки с ливером, чай со зверобоем, пошёл в отказ от сауны и пойла с сексом.
Увы мне! Теряю навыки контрразведчика: рядовой боец и малáя раскусили на раз-два! Придётся действовать стремительно и неукротимо: в новогоднюю ночь, под курантов бой!
— Постоянное жильё-то есть?
— Откуда?! От Зацелованного пупка получишь! Временное кинул, только там жить нельзя: коммуналка, гнилой пол, плесень, облезлые обои, соседи-алкаши… В комнатах грязь, вонь, немытая посуда, постельного белья нет, спят на ворованных в интернате коротких матрасах. Отопление часто отключают, свет — тоже. Да ну! Одной знакомой сиротине тоже выделили в хрущобе временную хату, оказалась с долгами — сейчас выселяют по иску. Мы на кладбище сколотили хибару на бездомную бригаду…
Оказалось… На окраине кладбища, у самой реки, интернатские выпускники из кирпича и заборных досок сколотили сарай, замазали глиной, свистнули на дачах и установили железную голландку, дрова с дач и торфяные брикеты со станции тоже воруют, кровати, матрацы и одеяла вынесли однокорытники из школы-интерната — и живут. Дирекция кладбища их не трогает, опасаясь выполнения угрозы: побьём окна, спалим цех памятников и похоронную контору.
— Не обижайся, дядя: я сегодня вся на нервах…
— Вижу: собралась тонуть. А умная решила хотя бы попробовать прибиться к берегу счастья. Хочешь, помогу? Слово офицера!
— Не знаю… Из чужих мне никто никогда не помогал. Незнакомые меня боятся, что ли… Или брезгуют!
— Пойдём на кладбище, покажешь хибару.
— Там снег! Я ж на вызове, работать пришла — в туфлях!
— Снимай!
— А это видел! — С лица окончательно взбледнув, из рукава выхватывает и наставляет на меня стилет. Не кустарного изготовления заточку, а всамделишный стилет: ручка из рога молодой косули, прямая крестовина, четырёхгранное кованое лезвие блестит. — Меня, дядя, от шабера прёт! На матрасах тренировалась кишки пускать! Я чикса-бикса, но один на один выйти могу с кем угодно!
— Лезвие сантиметров четырнадцать длиной…
— Тебе хватит!
— А ну примерь!
Выдаю ей коробку с сапогами.
— Чего там? — Мигом открывает. — Каблы?!
— Какие ж каблы! Ещё б сказала коцы. Смотри: шикарные благородной формы австрийские зимние сапоги из гладкой кожи с обтянутым кожей средним каблуком. Тёмно-зелёные, под цвет твоих причудных глаз. В таких ходят невесты офицеров. Ты можешь говорить со мной без фене?
А в коробке кассовый чек лежит. Увидев цену, обомлела:
— Вещь! А почему коробка мокрая? Дочке подарок на Новый год?
— У меня нет дочки, неженатый я.
— Ладно вешать, все вы!..
— На кой мне тебе вешать?
— Да, на кой… Правда, можно примерить? У меня колготки чистые: ночью стирала, а сегодня ты первый клиент. Новый год на носу — а вшивый понт…
Натянула, встала, прошлась, опять каблуками разбивая тишь, крутнулась — в самый раз!
— Дарю!
— Мне?!. Насовсем?!!
— Так точно! Ходи как прирождённая невеста офицера! Каблы ей…
От такой действительности в гостинице Сломиголовска, городе без декораций, девчонка пошатнулась, осела и вдруг как разревётся в голос! Всю тушь размазала, стилет бросила на стол — беда… Её б по-настоящему отмыть, одеть и усадить за парту — не телом с душою торговать. Отыметь такую за деньги способен только эмоциональной педофил. Сие создание природы явно прошло не все естественные стадии онтогенеза: положено — девочка-девушка-женщина-старуха, а она — девочка-женщина и всё: девушкой не побыла, а до старушки ей не дожить никак. Собак любит больше, чем людей. По мне, родиться лучше б ей цыганкой: безграмотной и многажды битой, но с крышей над черноволосой головой, защищённой, сытой и с детьми. Для детдомовцев же на жизнь никаких перспектив не вижу. Озлобленных подростков бодризмом не проймёшь. Какой сейчас из меня бодрист при слабо светящей лампочке под серым потолком!
И тут девчонку прорвало. Звать Ксюхой, совершеннолетняя три месяца уже. Неформалка из местной группы смерти. В окружающей её жизни, сколько себя помнит — неискренность, молодыми помыкают все. И в оборотку — те никому не верят. К примеру, видят: на казённых акциях типа «Рок против наркотиков» наркосбыт расцветает особливо. Травинка семьи боится. Её однажды брали в семью, ради денег от государства, через пару месяцев вернули в инкубатор. Не нашла она в семье объявленной воспитателями веры, надежды и любви. Взрослые все — жадины, лжецы. Социальные лифты — враньё. Если все эти дяди-тёти демонстрируют, что ты «никто и зовут тебя никак», пусть не рассчитывают на послушанье. Сытые стреляют в голодных детей: прошлым летом один батор залез на пригородной даче в холодильник — и от хозяина получил картечь в пустой живот. У детдомовца по выходе из интерната вся собственность — это любимая игрушка, расчёска и зубная щётка.
Ещё рассказала Травка про группировку бандюганов: они привлекают детдомовцев к грабежам на улицах и дачах. Сама она проститутка, наводчица и караулит — собирает инфу для блатных. Городское начальство официально предоставило ей протекающую крышу в так называемом «пункте временного размещения» — проходной комнате тринадцать метров в трущобе с пьянью-соседями и чумавыми, с крысами, протекающей годами канализацией и вообще. Бегала от депрессии по сутенёрам. Она всего месяц как откинулась после первой ходки: неудачно «поохотилась за клопами» — обчистила пьяного клиента. И за то, отвечая на ожидаемый от меня укор, как закричит:
— Мы своё берём! Надо успеть: мне скоро на кладбище или на зоне зароют в общей яме! Дай хоть немного — сутенёр прибьёт! Он Золушкам не верит. Скоро новогодний вечер, а у нас ни закуси, ни пойла. Хорошо ёлку клиент привёз в оплату услуги «по-быстрому», игрушек тоже нет…
Понимаю: зашита моя Травка наглухо в платье из стереотипов захолустной неформалки, существует без, говоря языком нейролингвистов, «синдрома отложенной жизни» и, как все непраздные изгои, лишена черновика. У неё, чаю, быстро копится традиционный уголовника набор: внешний вид как вызов, татуировки, пирсинг, озлобленный взгляд, двусмысленность в поведении, боязнь произнести лишнее и запретные слова, презрение к людям, включая свою мать и всю родную кровь, безапелляционность, ничего святого, фене, мат… Это я ещё криминальные позы и жесты опускаю!
— С сутенёром разберёмся, слово офицера! А сейчас где обитаешь?
— На хате: сутенёр снимает квартиру рядом с гостиницей, ну чтобы по-быстрому добежать. На тридцати девяти метрах нас шестеро, как в камере, привыкаем, седьмой — туберкулёз…
И дальше расписала передо мной картину… Куда податься сироте после выпуска из интерната — исключительно в бомжи. В очереди на получение жилья от города детдомовцы стоят больше десяти лет, многие уже не дожили. Сдвигов — никаких. Скитаются по улицам, устраиваются в подвалах, подъездах, брошенных домах, на дачах, теплотрассах, стройках, роют норы, сооружают в пригороде и в лесу сараи, землянки, блиндажи… Готовые партизаны, служат только не родина, а уголовникам, блатным. Даже работающие детдомовцы ипотеку не потянут: банки это знают и займов не дают. Многие не ищут работу принципиально, переняв блатной образ жизни, морально готовые обрести «свой дом» в тюрьме и сгинуть там назло породившему их свету.
— А дали бы тебе квартиру?
— Сутенёр сделал бы должницей и — год-два — отжал. Другие квартиры пропивают, проигрывают в карты. Клунева не просекает: всем, кому после развала СССР квартиры дали, у всех блатные, кавказцы, риэлторы с нотариусами, чиновники под крышей мэра себе отжали. Дурак чтó задарма получил — легко отдал…
Я знаю: есть четыреста сравнительно честных способов отъёма квартир у выпускников детдома. Как хотите, беспристрастный читатель мой, а Травка описала достаточную мотивацию для самоубийства. Она так озлоблена на окружающих, что готова убить любого и себя в придачу. Себя прикончить легче — стилетом вену вскрыть, эта доступность смерти душу греет и делает смелей, а возможно ей и «повезёт» — прихватит с собой тех, кого за врагов считает. Такая теперь у нас игнорируемая обществом группа смерти, выросшая из группы риска. Объявивший себя смертником всегда готов убить. Решение о самоубийстве и о массовом других людей убийстве подросток принимает по серьёзным для себя причинам. Незащищённость, эмоциональная сирость и безответственность — вот истинные причины тех трагедий. А что, сочувственный читатель мой, прикажете делать мне, профессиональному бодристу? Тут разве выдашь бодроугодное поученье неформалке: ты сира и безответственна — сиди! Травка, «от времени желтея», оказалась на чужом распутье: в душе — движуха, в теле — тлен…
Да, быть проституткой очень интересно: упование на чудо, самоуниженье, общественное презрение, срамные болезни, кража, суд…
Стилет у Травки отобрал и решил заценить девочку на деле — на рекогносцировку взять её с собой. Оправдает, вот и будет за чтó нам с Патроном ставить на довольствие невесту офицера.
Пока Травинка ходила вниз за едой для какой-то Вали, я настойчиво отзвонил на жэдэвокзал. Доложили: поезд из Москвы опаздывает на три часа. Значит, прибудет, когда уже стемнеет, у меня добрых пять часов…
Вызываю Рому-стрелка:
— В армию вернуться хочешь?
— Так точно!
— С пустыми руками не возьмут, нужно перед родиной немедля отличиться.
— Приказывайте, командир!
Даю первое задание: залезть на трубу котельной интерната, установить там радиостанцию для связи разведотряда, установить глушилку сотовых телефонов, плюс питание, и оборудовать место для стрельбы… — у Ромы-стрелка расширились глаза, — по прожекторам, говорю, по камерам, проводам, колёсам машин противника…
— Кто противник?
— Капитализм. Если сегодня ночью и убьёшь кого, то пару волкособов.
Выдаю Роме в разобранном состоянии винтовку, оптический прицел для ночного боя, боеприпасы, наручники, радиостанцию и кое-что ещё.
— Машина!.. — берётся сразу собирать винтовку Рома. — Возвращаюсь к жизни! Вот обрадуется дядька! Где сейчас у нас горячие точки, я уже перестал следить…
— А кто у нас дядька?
Начальник депо станции «Сломиголовск-товарная». Но он частенько и сам машинистом на маневровом тепловозе: таскает вагоны с торфом на завод…
Дядька пригодится!
По дороге к интернату идём гуськом: я торю тропу, а Травка старательно ступает в след, дабы не сразу о мокрый снег испортить сапоги невесты. Как далеко ей до Маруси — протопопа Савель Савелича некогда подруги боевой! Думаю: куда зеленоглазку в Непроймёнске пристроить на учёбу и жильё? Напрягу-ка Понарошку — в обустройстве нуждающихся дев он непревзойдённый асс. Пусть она отучится, себя проявит, в таком разе и, как княжну Бэлу, за офицера выдам — решено! Серёжку только с пупка пусть снимет — очень, читал, для здоровья вредно. Тогда оборачиваюсь и соратнице всё продуманное литературно повторяю вслух. Травка сначала в недоверии даже пятится, не попадая в след, хмурится, смотрит на сапожки, молчит, потом — на «сгинешь на туберкулёзной зоне», «невеста офицера», «натурой с тебя брать не будут», «теперь ты со мною в деле», — ломается и почти кричит:
— Еду с тобой, еду! Падлой буду, если!.. Мне только разобраться кое с кем… Иглу отдашь?
Отдаю стилет — договорились! Не совсем ещё конченного непроймёнца я бодризмом пронять-таки могу!
Сразу повеселев, девчонка рассказала о волонтёрах, коих девица Клунева нагнала в ноябре в Сломиголовск. Те, вопреки пожеланиям мэрии и «порядочных людей», прошерстили весь город до окраин, раздавая неимущим одежду, лекарства и еду. Заодно подсчитали всех бомжей, беспризорников, попрошаек, малолетних проституток и бедняков, ещё не успевших умереть голодной смертью, и, естественно, призвали всю эту братию из параллельного мира голосовать за Клуневу, а та поклялась перед вменяемыми вожаками, став «их депутатом», освободить город от антинародной власти, огламурить из каменного века и волшебным пенделем поднять его с колен. Ещё волонтёры выяснили: жители не знают, кто их мэр последние восемь лет, и в массе своей не знают даже, сами в каком веке и тысячелетии живут…
Из СМИ я помнил: пиарщики из команды Клуневой блистательно отработали материал: освоили язык уличной жизни, местные типажи, бытовые детали и скандалы. Столичные обличители вывалили перед народом, как городское начальство крысятничало на трансфертах и бюджетах, обогащалось на сиротских деньгах и вообще. Оседлав сломиголовскую фактуру, увлекательной полуправдой — по отработанной годами схеме — наивного избирателя развели от и до. А в завершении, само собой, явили на свет новую надежду: только «ваша Клунева» способна победить устоявшееся зло! Самой ей ничего не надо, у неё всё есть и так, но ради угнетённого мэрией народа она готова идти до самого конца! Чьего конца — не уточняли. Компания Клуневой разразилась таким фейерверком действительных и вымышленных компрометирующих фактов, что кресло под мэром зашаталось. Только, я заметил, разоблачительный энтузиазм Орлеанской девы ни словом, ни полунамёком не распространился на бюджетный триллион, спущенный глэм-предпринимателям на город. Вот и гадай: то ли против триллиона на распил Клунева пока бессильна, то ли имеет с него долю и её ставят на город «смотрящей» от Москвы.
Вычеркнутая из жизни братия неимущих, к коей никто никогда никак не обращался, так возбудилась, что пошла на штурм горотдела милиции и вообще. Особливо отличились выпускники школы-интерната: терять им нечего, как когда-то пролетариату — ни жилья, ни специальности, ни работы… — те же что при царизме цепи. Не даёте квартиры — будем жить здесь! Грозили захватить и другие помещения городских властей. Сочувствующие баторы притащили восставшим матрасы, одеяла, посуду и уворованные со склада и холодильников куски. Восставшие захватили оружейную комнату, но палить из стволов не стали. Мэр тоже заявил: стрелять в голодных, никому не нужных детей он не будет! Местное общество и так на пределе — зачем лишняя кровь, да и в гуманнейших заграницах могут не понять. Государство не просило малоимущих рожать детей, но и не приказывает пока что убивать…
Сущая правда: ЕГЭ отучил школяров думать, но ещё не разучил их плодить ненужных капиталистическому государству деток. В захваченном здании власти отключили свет, воду, газ, канализацию и связь. А через сутки разговор с восставшими бездомными, с истеричными мамашами и правозащитниками из свиты девицы Клуневой, требующими положенное по закону, городские недогоняющие власти перевела в привычное русло — обвинениям в предвыборном политическом провокаторстве и экстремизме, угрозам, задержаниям и шантажу. Так в сиротском чисто конфликте, в попытке обездоленной группы населения борьбы за свои права, возникла политика. Местные власти объявили: предвыборный штаб Клуневой использует очередников на жильё, и разбираться в этом теперь будут правоохранительные органы. Мэр заявил: «Это чётко организованная, хотя бесперспективная провокация под руководством конкретного лица, участвующего в текущей предвыборной кампании, а также управляющих экстремистскими пабликами в соцсетях. Участники общественного движения «Сироты Сломиголовска» стали пушечным мясом для штаба сомнительной девицы Клуневой. Люди, которым нужна была эта шумиха, воспользовались больными точками бездомных и детей-сирот, их эмоциональной неуравновешенностью. Бездомным провокаторы внушили, что они, мол, борются за справедливость. А на самом деле всё делается ради того, чтобы безымянным политтехнологам за счёт наивных сломиголовцев выплатили премию за «хорошую» работу по пиару безнадежной столичной кандидатки в депутаты. Если произошли нарушения, не сами сироты, а провокаторы будут призваны к ответу — «органы» во всём объективно разберутся. Поймите все: спусти мы сегодня на тормозах в Сломиголовске, завтра экстремисты в Москве на штурм Кремля пойдут!»
Бездомные и сироты продержались трое суток. Здание милиции взяли штурмом, но, как мэр и обещал, без на поражение стрельбы: просто закидали газовыми и светошумовыми гранатами, схватили, избили, самых отчаянных покалечили наперёд и сволокли кого в «обезьянник», кого в больницу, а самых ненужных и брыкастых — за речку в лес…
— А на кого хотела бы учиться? — спрашиваю Травку, самому даже интересно.
— На… чтобы чо-нить придумывать, сочинять, не оказаться безработной.
— Искусственный интеллект в конечном счёте автоматизирует технические навыки, а вот гуманитарные навыки — вряд ли. Без работы никогда, даже при коммунизме, не останутся люди творческих профессий: композиторы, писатели, сценаристы…
— Опа! — в душе просияла, вижу третьим глазом, Травка. — В интернате я писала сценарии для праздников — воспитки и баторы хвалили! Ещё на зоне думала накатать сценарий фильма…
— В каком жанре? О чём?
— О будущем — не об этом же сраче! Жить в сраче и писать о нём — рехнёшься!
— Ужели и название произведения есть?
— «Когда мыши отказались от сыра».
— Антиутопия… Зауважал тебя: новаторски мыслишь! Начальству первопроходцы позарез нужны!
Ляпнул по привычке — для бодризма, а сам прикинул по логике вещей: на кой ляд недогоняющему Америку начальству российские новаторы сдались? «Мыши отказались от сыра» есть слом системы! Из писак нынешним власть имущим сгодятся разве что сочинители новых бодрящих слов для одобрямса заведённому порядку. Когда правящую партию возьмутся нарекать в очередной раз, предложу-ка название, восходящее к бодризму. Мой Патрон частенько изрекает в смысле: «С недогоняющим начальством пора особо разобраться! Новаторы власть имущим не нужны — только лизоблюды. Капиталисты и чиновники в России своими действиями плодят тысячи проблем и миллионы колбасных эмигрантов. С недогоняющими во главе так и будем плестись, никуда, конечно, не дойдём, скорей попередохнем». В моменты таких «суворовских откровений» Патрона мне вспоминается из Библии сюжет. Вышли евреи из Египта, прибыли в пустыню Синай. Там мидианский жрец Итро, тесть Моисея, пришёл к зятю и, видя, что тот с утра до вечера занят управлением народа и разбором судебных дел, сказал: «Нельзя управлять народом в одиночку: так ты измучишь и себя, и народ. Выбери из народа честных разумных людей и назначить их начальниками, кого над тысячею человек, кого над сотнею, кого над десятком. Они будут управлять народом и разбирать все его споры, а к тебе будут обращаться только в особенно важных случаях». Моше так и поступил. Но на одной из стоянок «впали в блуд сыны Израилевы с дочерьми Моава. И сказал Господь Моисею: «Возьми всех начальников народа твоего и повесь их Мне, Господу, пред Солнцем»». Сие поручение исполнили в точности и быстро. Помогло — дошли! Нет, к Библии лучше не обращаться — впадёшь в когнитивный диссонанс…
Похоже, в нашу с Патроном команду русских экзопатриотов, вслед за Молодым из Матерков и Кутей-прокурором, влился ещё один боец — зеленоглазая Травинка! Одинаковый у меня с ней главный недостаток: мыслим правильно, но часто вслух…